«ных характеристик человека. Содержание книги составляют исследовательские очерки, посвященные нескольким группам номинаций, характеризующих человека в его социальных ролях и статусах, а ...»

а с другой стороны, нищий — это пария, это какое-то особое животное низшей породы, которому нужно толъко поддерживатъ свое существование, и болъше ничего (Н. А. Добролюбов .

Внутреннее обозрение) .

Общий резко негативный характер оценки накладывает ограничение на упоминание конкретных лиц и употребление имен, что отличает слово пария от отверженного, изгоя и от­ щепенца. Вместе с тем эмоциональная оценка парии довольно сложная: на презрение и отвращение накладывается жалость и сочувствие, ср.: Самый несчастный человек во всей нашей пенсилъванской Москве на данный момент — это Майк Макгофф .

Он изгой и пария. Он один против общества (И. Свинаренко .

Век водки не видать // «Столица»). В связи с этим нет запрета на автореференцию, ср.: А я люблю без надежд, но все с тем же неугасимым пылом и с тою же нежностъю, с тем же без­ умием. Я — жалкий пария, полюбивший королеву. Разве может бытъ королеве обидна такая любовъ?. (А. И. Куприн. Первый встречный). Возможно также сближение парии с синонимами изгой и отверженный в контексте противопоставления соци­ ального статуса и внутренней свободы индивида, ср.:. — И помни: ты пария, ты плебей, но не раб! (К. И. Чуковский. Се­ ребряный герб) .

3.1.4. ОТЩЕПЕНЕЦ Для отщепенца центральной является идея противопо­ ставления субъекта не столько социальному множеству, сколько определенному порядку вещей, сложившейся в обществе систе­ ме взглядов, ср.: Социальным отщепенцем является такой от­ щепенец, который обрекается на эту роль по причинам глубоко социального характера, т. е. в силу его взаимоотношений с со­ циальным строем страны, с ее системой власти и с идеологией (А. Зиновьев. Русская судьба, исповедь отщепенца); Но мой охот­ ник — отщепенец, давно расставшийся с кержацкими предрас­ судками: нет для него ни Христа, ни Антихриста (О. В. Волков .

Из воспоминаний старого тенишевца). Наиболее часто отщепенец рассматривается в конфликте с религией как институционализи­ рованной системой общественно признанных верований и соот­ ветствующей практики, ср.: Д а вы имеете понятие, что такое расстрига? Это отщепенец. Ему нигде места нет! (В. И. Не­ мирович-Данченко. Святые горы); — Ну, верно, — подхватил ку­ пец, — и этот не простой отщепенец; но злобный и яко лев ры ­ кающий на православие еретик! (М. Н. Загоскин. Брынский лес);

С атеистом Рабиновичем еще можно, стиснув зубы, смириться (отщепенец, блудный сын), но как быть с Рабиновичем-христианином? (В. Иванов. Местечковый расизм // Интернет-альманах «Лебедь»). Такой семантический ракурс объясняется историей слова, согласно которой оно изначально функционировало имен­ но в религиозном дискурсе [Виноградов, 1999, с. 88; Воркачев, 2013а, с. 10] .

Отвержение отщепенца обществом или его частью являет­ ся следствием изначального мировоззренческого конфликта. При этом речь всегда идет о незамкнутой группе, ср.: И это не пото­ му, что я отщепенец мира сего, а потому, что каждый из людей есть вселенский отщепенец (А. Ким. Мое прошлое // «Октябрь»);

Отщепенец православной церкви, сообщник слуг антихристо­ вых, он и благодарность, и кровь топчет в грязи (И. И. Лажечни­ ков. Последний Новик); — Не вас лично, вы ренегат, отщепенец от своего народа (И. Л. Солоневич. Россия в концлагере), ср. не­ естественное *отщепенец школы .

Положение отщепенца не определяется какой-либо иерархи­ ей, как у парии, оно возникает в среде людей, равных по социаль­ ному статусу, ср.: И здесь мы вновь видим трещины, возникшие между Пушкиным и всей массой его класса, и здесь Пушкин вы­ ступает, как отщепенец, как одиночка (В. Кирпотин. Великий народный поэт // «Народное творчество») .

Главное отличие лексемы отщепенец от других синонимов ряда состоит в том, что оно обозначает не собственно статус, а со­ циальную роль, то есть социально ожидаемое поведение субъек­ та. Поэтому формы проявления признака лежат в основном в об­ ласти поведенческого, ср.: Каждый как будто держит шпагат или живет в футляре от контрабаса, это бывает более или ме­ нее заметно, но, видимо, каждый «отщепенец» вынужден им­ провизировать себе жилище, окружающую среду и принимать там неестественные позы (Л. Гурова. В промежутке — жутко // «Неприкосновенный запас»); Воспитательница Галина Ивановна пока дает большую калошу, и, хлопая и волоча подошву, девочка ходит позади всего класса как отщепенец, грешная душа, в раз­ ных калошах (Л. Петрушевская. Незрелые ягоды крыжовника) .

В силу того, что поступками субъекта руководят не социаль­ ные правила и нормы, а его собственные установки, поведение отщепенца иногда носит демонстративный характер, ср.: Тогда возникают — «Крик ястреба», «Осенний вечер в скромном го­ родке», «На смерть Жукова» (тут автор, принципиальный, де­ монстративный отщепенец, не может, не хочет скрыть при­ частности к общей и, что бы там ни было, родной судьбе) .

[С. Б. Рассадин. Книга прощаний. Воспоминания о друзъях и не толъко о них]; Такой отщепенец как бы говорит нам: «Извер­ гните меня из среды своей, ибо я одичалый член вашего общежи­ тия! [М. Е. Салтыков-Щедрин. Фантастическое отрезвление] .

Будучи оценочным ярлыком, синоним указывает не на объ­ ективное положение дел, а на ценностную установку, принятую тем или иным сообществом, поэтому является идеологически маркированным [Воркачев, 2013а, с. 9], ср.: Отборочный матч претендентов на звание чемпиона мира взял и выиграл эмигрант, с точки зрения официалъной идеологии — предателъ и отще­ пенец, Виктор Корчной (В. Быков, Ольга Деркач. Книга века);

Кстати, поляки считают меня отщепенцем... Кажется, естъ такое слово: отщепенец? Поляки считают меня русским, а рус­ ские считают меня поляком (М. А. Алданов. Истоки).

Это объ­ ясняет, почему отщепенец может перестать быть таковым, ср.:

Этот Саша, отщепенец Саша, вдруг стал в глазах всех совсем другим человеком, словно свершившим необыкновенный подвиг и осененный лучезарным ореолом (К. М. Станюкович. Женитьба Пинегина) .

Поведенческий аспект самоутверждения отщепенца обу­ словливает появление слов, репрезентирующих концепт стыда как одного из основных регуляторов поведения человека, ср.:

А я что? Отщепенец какой-то! Кругом смотрю — сердце раду­ ется, а на себя взглянешъ — болетъ начинает (В. К. Кетлинская .

Мужество); Возникло внезапное сообщение о чутъ ли не всеобщем попадании в «одиночки» — «Сателлит-отелъ» сбил подготов­ ленную началъством линию «гражданской обороны» за счет оби­ лия одноместных и противоестественного (для нас) дефицита двойных номеров, — и я, бесстыдный отщепенец, забыв о кор­ поративной этике, не смог скрытъ своего животного ликования (В. Рецептер. Ностальгия по Японии); Скажите, пожалуйста, что я отщепенец какой или бездарность, стыдно, что ли за меня замуж идти? (Л. А. Чарская. Мой принц) .

Эмоциональным наполнением переживания субъектом сво­ его положения нередко становится озлобленность, ср.: Интерес­ ный у нас расклад получается: озлобленный отщепенец раст­ левает желторотых юнцов и старого дурака Адамсона, дошло уже до того, что запасается про черный день огнестрельным оружием (С. Гандлевский. НРЗБ // «Знамя»); — Ну, верно, — под­ хватил купец, — и этот не простой отщепенец; но злобный и яко лев рыкающий на православие еретик! (М. Н. Загоскин .

Брынский лес) .

Что касается социально-значимых действий отщепенца, то к ним относится прежде всего предательство, ср.: Не самодер­ жавный строй Николая I, смерть которого прошла незамеченной в осажденном Севастополе, защищали эти герои, а то, что яв­ ляется непререкаемой святыней для каждого, если он не чужак, если он не отщепенец, если он не предатель, — Родину (С. Н. Сергеев-Ценский. Синопский бой); — Причитается, — машинально поправил он, хотя ему было не до языковых тонкостей, посколь­ ку Сергей Иванович в это время упер ему сзади в поясницу ствол казенного пистолета и шипел театральным голосом: «...измена славянской родине... мы ж вас еще тогда предупреждали, не наш он человек, атлантист и отщепенец, аксеновец... эх, Юрий Ильич, Юрий Ильич...» (А. Кабаков. Путешествие экстраполятора) .

Поскольку положение отщепенца — это изначально вну­ треннее переживание, внешне он может имитировать причаст­ ность к сообществу, ср.: Но вот уже вежливо к отошедшему прибавляется какая-нибудь бродячая душа, приглашая алкоголизироваться или затевая разговор, и опять очарование внеположения разрушено, и отщепенец возвращается в смуту танцую­ щих (Б. Ю. Поплавский. Аполлон Безобразов) .

Общественное мнение в отношении к отщепенцу однознач­ но негативное, ср.: Ты ж, подлец, — он мне кричит, — отщепе­ нец! (Б. Левин. Инородное тело). Внешней формой социального воздействия становится исключение субъекта из определенной структуры, ср.: На том заседании «отщепенец Пастернак» (так сказано в постановлении) был исключен из членов Союза писате­ лей (К. Ваншенкин. Писательский клуб) .

Шаблонность характеристики, стоящей за синонимом, может приводить к сдвигу значения: предметом обозначения становится не субъект, а имя, словесный знак как инструмент общественного манипулирования, ср.: Самым страшным и убийственным было забытое сейчас громовое слово-обви­ нение «отщепенец», действительное на всех уровнях жиз­ ни (В. Муравьев. Высоких зрелищ зритель); Этот оскорби­ тельный термин встал в ряд с такими словами-дубинками, как «безродный космополит», «низкопоклонник», «отщепе­ нец», позже сюда прибавилась и «плесень» (А. Козлов. Козел на саксе) .

изгой, отверженный, 3.1.5. А к туал ьн ы е различия м е ж д у с л о в а м и пария, отщепенец В целом синонимы различаются по следующим смысловым признакам:

— т и п с у б ъ е к т а - н о с и т е л я п р и з н а к а (коллектив­ ным субъектом чаще всего бывает изгой; реже — отверженный, пария; отщепенец — никогда);

— т и п с р е д ы, к о т о р а я о т в е р г а е т с у б ъ е к т а (пария противостоит части иерархического сообщества; отверженный и изгой подразумевают отторжение субъекта не только от мира людей, но и от заряженной смыслами сущности, в случае с от­ верженным это Бог; отщепенец, как правило, не вписывается в общепринятую систему взглядов, противостоит незамкнутой социальной группе);

— тип кон фл икта между человеком и средой (для отверженного, изгоя, отщепенца типичен идеологический и поведенческий конфликт с социумом или общественно приня­ той системой взглядов; религиозная подоплека конфликта харак­ терна для отверженного и отщепенца; статус парии отражает неравенство социальных статусов);

— у к а з а н и е на с т е п е н ь п р о я в л е н и я п р и з н а к а (для изгоя и отверженного возможна полная и частичная отвер­ женность; статус парии и отщепенца абсолютный: он или есть, или его нет);

— в о з м о ж н о с т ь и з м е н е н и я п о л о ж е н и я (изгой, отверженный и отщепенец имеют такую возможность, пария — нет) .

Семантические особенности синонимов обусловливают их сочетаемостные, прагматические и коммуникативные разли­ чия .

Синонимы изгой, отщепенец, пария образуют оценочные сочетания с весьма широким спектром эмоциональных оценок .

Слово отверженный, будучи субстантивированным причастием, не имеет такой конструктивной особенности. Изгой, помимо от­ рицательной оценки, допускает положительную оценку качеств субъекта, ср. гордый изгой .

Синонимы изгой, отверженный и отщепенец входят в срав­ нительные конструкции с союзами как, точно, будто и др .

Все синонимы ряда имеют валентность субъекта, среды, ко­ торая отвергает носителя признака. Эта валентность у синонимов отщепенец и отверженный единообразно оформляется пред­ ложно-именной группой от + род. п., ср.: отщепенец от своего народа, отщепенец от природной, органической жизни, отвер­ женный от Бога, отверженный от двора Екатерины. Сходный способ выражения данной валентности свойственен синонимам пария, изгой, отщепенец, которые управляют беспредложным род. п., ср.: отщепенец мира сего, отщепенец православной церкви, пария бурсы, «изгой соцреализма». Кроме того, синони­ мы отщепенец и пария подчиняют себе падежно-именную груп­ пу среди + род. п., ср.: пария среди других народов, отщепенец среди их сынов. Синоним отверженный то же самое граммати­ ческое значение способен выражать в сочетании с существи­ тельным в дат. п., ср.: отверженный церковью, отверженный всей семьей, отверженный Богомъ отверженный людьми от­ верженный родиной. Среди синонимов выделяется слово изгой, которое реализует противостояние субъекта и среды при помощи валентности места, ср.: изгой в своем классе, изгой в своей быв­ шей стране .

Синонимам данного ряда свойственна предикативная функ­ ция, ср.: Ни охоты, ни права нет отвечать, что ты — такой же изгой в своей стране, как любой прочий, что ни шиша за ду­ шой у тебя нет, кроме упований, — и начинаешь верить в везе­ ние, «пруху», обыкновенное счастье (Ю. Черниченко. Красный остров // «Огонек»); Диагноза «алкоголизм» врачи боятся, алкого­ лик — это пария (А. Лужбин. Цифра Паукова // «Столица»). Для всех синонимов возможны конструкции с отрицательным пре­ дикатом, ср.: Мы — не сверхдержава и не страна-изгой (С. Новопрудский. Элегия Пингвина // «Известия»); Здесь он с первых же дней ощутил, что он не калека, не урод, не отверженный, а такой же человек, как и все (К. И. Чуковский. Солнечная) .

В случае с лексемами отщепенец и изгой актуальной становится атрибутивная функция, реализуемая с помощью приложения, ср.:

Книжки в доме ни одной, разве какой-нибудь отщепенец-сынок, от которого родители не ожидали проку, тайком от них, гденибудь на сеннике, теребил по складам замасленный песенник или сказки про Илью Муромца и Бову Королевича (И. И. Лажечников .

Беленькие, черненькие и серенькие); Все это, придя, рассказал тот же Андрей-отщепенец, и его оставили со всеми пить водку, и он в порыве сказал, чтобы ему никто ничего не говорил, он за включение в экспедицию стал стукачом, но стучать обязан толь­ ко на корабле, на суше он не нанимался (Л. Петрушевская. Свой круг); Возникает еще один вопрос: не выгодно ли самим Соеди­ ненным Штатам пойти на такую войну, чтобы навести порядок в тех странах, которым они приклеили кличку «страна-изгой»?

(М. Виноградов, А. Садчиков. Поза или позиция. Наши политики не знают, как теперь смотреть на мир // «Известия») .

Стереотипность представления об отщепенце приводит к тому, что слово чаще, чем остальные синонимы, употребляется в тематической части высказывания, ср.: Если какой-нибудь от­ щепенец спьяну и купит билет, так ему, конечно, неудобно, ког­ да идут контролеры: когда к нему подходят за билетом, он не смотрит ни на кого — ни на ревизора, ни на публику, как будто хочет провалиться сквозь землю (В. Ерофеев. Москва-Петушки); По крайней мере, этот отщепенец был хитрым педантом, ставящим себе задачу сделать из литературы источник дохода (Р. Грачев. Промежуток) .

Анализ семантических, референциальных, коммуникатив­ ных и прагматических свойств слов изгой, отверженный, пария, отщепенец показывает, что в данном синонимическом ряду сход­ ства преобладают над различиями. В силу этого для синонимов типичны нейтрализующие контексты, в которых происходит «на­ низывание» синонимов, ср.: Недаром, Альцест, прозвали тебя мизантропом и суждено тебе под этим именем прославиться в веках — ты и есть человеконенавистник, нелюдим, отщепе­ нец, пария, изгой! (В. Соловьев. Три еврея, или Утешение в сле­ зах. Роман с эпиграфами); Самый несчастный человек во всей нашей пенсилъванской Москве на данный момент — это Майк Макгофф. Он изгой и пария. Он один против общества (И. Свинаренко. Век водки не видать // «Столица»); Видимо, изгои не склонны любитъ других отверженных (С. Довлатов. Наши), и невозможны дифференцирующие контексты, ср. *он не пария, а отщепенец, *он не изгой, а отверженный. Причиной сближе­ ния семантических, сочетаемостных и функциональных свойств синонимов является общая для всего ряда эмоционально-оценоч­ ная «заряженность», одинаково, за исключением редких случаев, «эксплуатируемая» как в художественных, так и публицистиче­ ских текстах .

–  –  –

В диалектном дискурсе интересный речевой феномен пред­ ставляют собой выражения с глаголом остатъся, описывающие вымирание деревни: костром. Теперъ в деревне никого не оста­ лось, арх. Деревня-то наша не корыстна (= невелика), всё старъё одно осталось [СГРС, т. 6, с. 67], перм. Никого уж в деревне-то нет, остались толъко шиша да агаша, да ишо третъя палаша [СПГ, т. 2, с. 554]. Анализ данных словарей и картотек позволил выявить несколько десятков подобных диалектных фиксаций .

Коммуникативной задачей подобных высказываний являются сетования, выражение сожалений по поводу исчезновения дере­ вень как признака глобальных перемен («всё меняется в деревне и мире»), выражение обеспокоенности из-за этих перемен, вос­ принимаемых как разрушение жизненных основ. Иначе говоря, речевые обороты этой группы используются тогда, когда пред­ метом речи является сравнение прошлого и настоящего. Репре­ зентированный в этих номинациях ментальный конструкт насту­ пивших перемен лежит в области темпоральной картины мира .

Диалектологи отмечают, что разные временные планы имеют в сознании диалектоносителя разную степень значи­ мости. Так, Е. В.

Иванова приводит любопытную статистику:

в русском паремиологическом фонде количество пословиц о прошлом в четыре раза превышает число соответствующих пословиц в английском языке [Иванова, 2003, с. 26]. М. В. Пелипенко замечает, что «сопоставление прошлого и настояще­ го является отличительной особенностью всех рассказов диалектоносителей об укладе сельской жизни» [Пелипенко, 2009, с. 21]. С. М. Белякова, рассматривая вербальные воплощения представлений о прошлом и будущем в старожильческих го­ ворах юга Тюменской области, заключает следующее: «Основ­ ным временным планом в диалектных текстах остается план прошлого, при этом главной оппозицией является “прошлое — настоящее”» [Белякова, 2005, с. 87], в то время как «будущее гораздо менее актуально для диалектоносителя» [Белякова, 2005, с. 85] .

В целом с этим утверждением можно спорить, поскольку «темпоральные предпочтения» диалектоносителей объясняются во многом возрастом опрашиваемых информантов и ситуацией экспедиционной записи, когда фактически информант побужда­ ется собеседником к созданию устного произведения заданного жанра — воспоминаний, устного автобиографического рассказа, для которого естественно использование глаголов в форме про­ шедшего времени .

Даже в отвлечении от специфики диалектного дискурса можно вспомнить, что «будущее время в естественных языках всегда занимает более периферийное место» [Мельчук, 1995, с. 77]), а в подсистеме народных говоров это проявляется еще заметнее: «План будущего вообще (т. е. и грамматическое, и лексическое его выражение) в диалектных текстах отмечается сравнительно редко. Так, из выборки в 1000 предложений, име­ ющих темпоральные определители, предложения, отражающие план прошлого, составляют 42,5 %, план настоящего — 31 %, план будущего — всего 5 %» [Белякова, 2005, с. 80]. Ели принять во внимание перечисленные аргументы, то это существенно ос­ лабит версию об особом, ориентированном на прошлое ментали­ тете носителя традиционной культуры .

И все же невозможно отрицать, что семантическая оппози­ ция «прошлое — настоящее» заметно проявляет себя в отдель­ ных тематических сегментах диалектного дискурса. Важнейший из сегментов объединяет тексты, высказывания, посвященные обычаю, социальному порядку. Так, Ю. Н. Грицкевич и В. Г. Но­ виков рассматривают наречную оппозицию раньше (тогда) — теперь как один из типичных лексических показателей концеп­ та «Мода» [Грицкевич и др., 2011] (А раньшы маркофку не была моды сеить, не была абычая; Тяперь моды нет рукам касить;

Мода был ф каляду блины пячи; До трёх дней кристили, а ни крестицца нильзя, ни в моди [Грицкевич и др., 2011, с. 78]), а словом мода в диалекте обозначается именно обычай .

Сходный вывод делает С. М. Белякова, также комментируя функционирование вербальных маркеров времени (раньше, пре­ жде, прошлый, допрежной, ранешной и др.) в диалектных тек­ стах, записанных в Тюменской области (Преже не така жизнь была; Раньше семь деверей и семь снох вместе жили; Ране мужи­ ки были больши, а теперь бабы над мужиками больши): «В речи данные лексемы чаще всего употребляются с особым коммуни­ кативным заданием: как правило, они относятся к другому жиз­ ненному укладу, который сопоставляется (эксплицитно или им­ плицитно) с существующим в настоящее время» [Белякова, 2005, с. 80]. Неудивительно, что временные маркеры вводят в речи фрагменты рефлексии по поводу перемен в социуме, обуслов­ ленных движением времени. В «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка» справедливо отмечается: «В раньше очень важна идея сравнения», и в контекстах, включающих это наречие, «сравнивается скорее не время, а сами ситуации» [НОССРЯ, с. 941] .

Итак, в речи носителей русских народных говоров с высо­ кой степенью регулярности маркируются социальные изменения, при этом констатируется факт смены эпох. Обороты с глаголом остатъся — одно из средств маркировки социальных перемен .

О глобальных переменах в жизни деревни как существен­ ном для традиционного сознания факте действительности могут свидетельствовать самые разные черты быта, например, отсут­ ствие работы, исчезновение школ, больниц, органов администра­ тивного управления, утрата деревней статуса самостоятельного населенного пункта и проч. И такие сюжеты встречаются в диа­ лектных записях бесед с информантами, однако они не носят ре­ гулярного характера и не имеют специальных, устойчиво воспро­ изводимых языковых средств выражения .

На уровне речи устойчиво фиксируется только локальный смысл, выражаемый высказываниями с глаголом остатъся .

На первый взгляд, в их основе лежит количественный денотат «никого не осталось в деревне / мало кто остался», поскольку ло­ гически мы легко восстанавливаем в них указание на то, что люди переезжают в города безвозвратно, на постоянное местожитель­ ство, покидают деревню. Однако мотивировка, положенная в ос­ нову большинства таких высказываний, на самом деле еще более узкая — «остались только люди определенного сорта», то есть «люди, которые принадлежат социальной периферии» .

Демонстрируя использование оборотов со словом остатъся как особенность диалектного нарратива, мы намеренно первым (в самомом начале этого подраздела) привели контекст, в котором глагол остатъся сочетается со словом никого (костром. свежий ‘приезжий’ (Теперъ в деревне никого не осталосъ: кто умерли, кто свежие, вот как ты например. Свежий равно что приез­ жий) [ЛК ТЭ]) и фиксируется элементарный смысл ‘отсутствие людей’. На этом фоне виднее становится специфика прочих кон­ струкций, когда элемент «никого» замещается, как ни странно, смыслами присутствия, при этом совсем не смыслом «(осталось) малое количество жителей». Акцент смещается на пропозицию «остались негодные люди» .

На месте количественного признака закрепилась идея «соци­ ального атрибутива». Очевидно, что выбор номинатора в ее поль­ зу обусловлен прагматическим мировидением носителя традици­ онной культуры, который имеет склонность к оценке человека (и себя в том числе) по критерию «годный — негодный» к работе .

По контекстам реконструируются направления детализации «негодности» .

Проанализируем две записи диалектной речи: арх. Деревнято наша не корыстна (= невелика), всё старьё одно осталось [СГРС, т. 6, с. 67]; волог. старый да малый да люд неудалый ‘о малом количестве людей’ (Много осталось там в деревнях, старый да малый да люд неудалый) [КСГРС] .

Они показывают, что к «негодным» отнесены две возраст­ ные группы — «престарелые люди» и «дети» («возрастные окра­ ины»). Кроме того, как подсказывает спектр значений слова не­ удалый в русских говорах, речь идет о неумелых, нерасторопных, непроворных, ленивых, плохих работниках: Руки неудалые, как грабли, как клещи поганые; Неудалую жену он взял; Як пошел мой неудал шилом сено косить [СРНГ, т. 21, с. 18]. Помимо это­ го, обратим внимание, что антоним удалый ‘быстрый, подвиж­ ный; проворный в работе; ловкий, сноровистый, умелый; работя­ щий; сильный; здоровый; хорошего качества’ [СРНГ, т. 46, с. 270] сигнализирует еще и о том, что «неудалость» может обозначать не только нежелание или неумение работать, но и неспособность работать из-за болезни, по немощности .

Если в выражении люд неудалый лишь слабо просвечивает смысл ‘нездоровый, немощный’, то в других выражениях он при­ сутствует очевидно, вне всяких сомнений: волог. косой да жёлтый ‘о немощных людях, оставшихся без поддержки’ (Ну, осталисъ в деревне шоша да мотоша, косой да жёлтый) [СГРС, т. 6, с. 81], волог. кривой да жёлтый ‘о немощных людях, оставшихся без поддержки’ (Никого делъных не осталосъ — кривой да жёлтый) [СГРС, т. 6, с. 164]. Приведенные контексты, содержащие слово остатъся, неинформативны относительно выявления характери­ стик денотата, мы можем только предполагать (хоть и с высокой степенью надежности, если имеем представление о регулярных семантических моделях), что такое кривой / косой да желтый, од­ нако другая запись содержит прямое пояснение информанта: волог. дым да угар, кривой да жёлтый ‘всякий сброд’ (Дым да угар, кривой да жёлтый — собралисъ там, плохие, больные, может) [КСГРС]. Модус предположительности обусловлен тем, что ин­ формант рефлексирует над внутренней формой выражения, и она подсказывает ему смысл ‘больной’ .

Медицинская метафора обнаруживается еще и в костром .

хромъ да вывих ‘о немощных людях’ (Мы уж тут осталисъ — хромъ да вывих) [ЛК ТЭ], костром. излом да вьгвих ‘об отсутствии молодого работоспособного населения’ (Тоже деревни нет, что там осталосъ — излом да вывих, молодых-то нет, но естъ ещё старички, живут) [ЛК ТЭ]. Однако в данном случае, как нам ка­ жется, не воссоздается образ немощных жителей деревни, а ско­ рее дается образная характеристика «больной ситуации» .

Итак, мы перешли к фразеологизмам, имеющим образную основу, или к конструкциям со словами, имеющими переносное значение. Денотат несколько труднее реконструировать в случа­ ях, когда социальная периферия получает метафорические обо­ значения, но все же и тут можно опереться на анализ контекст­ ного окружения, а также продуктивен анализ внутренней формы слова или буквальной основы фразеологизма .

Пример из наших костромских записей укажет еще на одну трактовку «социальной негодности»: костром. ошошь ‘сброд, не­ годные люди’ (Теперь кто в колхозе остался, одна ошошь, хоро­ шие разбрелись да уехали) [ЛК ТЭ] .

Диалектное слово ошошь обозначает ненужные вещи, отбро­ сы, остатки чего-либо, старые тряпки, обноски: костром. ошошь ‘о непригодных для обработки, сучковатых деревьях’ (Лес рубят, да одни сучки, скажут — одна ошошь, брось рубить), ‘лесной мусор’ (В лесу это ошошь такая — разны ветки, кора на вет­ ках бывает, как мох), ‘малопригодные остатки чего-либо, дрянь’ (Ну, например, дрова несут худые - «Всю ошошь ты собрал да принес»; Грибы, например, перебирала, одни хорошие, другие не очень, ошошь — это уже не очень, но в дело идет; Ошашь — дребедень разна брошена, на свалку только, тряпки всякие, еще что бесполезное) [ЛК ТЭ], ср.: М. Фасмер объясняет вят. ошошь ‘мусор, отходы’ как появившееся из *осошь в результате асси­ миляции, поскольку цслав. осошити ‘обрубать сучья’, то есть осошь — ‘то, что обрубается при отесывании дерева’ [Фасмер, т. III, с. 180] .

В результате семантической деривации слово ошошь при­ соединилось к множеству экспрессивных характеристик людей .

В частности, оно выступает обозначением детей: костром.

ошошь ‘социально незначимые, маргинальные слои населения’ (Косятто взрослые, а потом отправляют нас — всю ошашь — к ночи:

повернем сено, потом загребем и мечем стога; Ошашь — вся ме­ лочь наша, вся мелузга — дети; Как ошошь — люди недорослые бегают, кто молодые) [ЛК ТЭ] .

Однако рассматриваемый пример словоупотребления каса­ ется работы в колхозе (*кто в колхозе остался...), а значит, речь идет не о детях, поэтому нужно обратить внимание на другое зна­ чение этого существительного: костром. ошошь ‘представители «социального дна», маргинальные слои населения, сброд, шваль’ (Вся ошошь идет; Вся ошошь собралась, пьянчуги-те; Мужикот всю ошошь собрал, всех шалав-то; Ошошь — никчемные люди, распущенные там, гулящие, пьющие, курящие) [ЛК ТЭ] .

Следовательно, слово ошошь в обороте в деревне осталась одна ошошь служит переносным обозначением непутевых, морально разложившихся, страдающих пороком пьянства, ведущих раз­ гульную жизнь людей .

Наконец, «социальная негодность» уточняется посредством семантики бедности: перм. скрёма да ерёма, кол да перетыка ‘о малоимущих или немощных людях’ (Из тоё деревни-то все разъехались, одне старики остались — скрёма да ерёма, кол да перетыка) [ФСПГ, с. 331] .

Сема ‘бедный’ закреплена здесь в устойчивом сочетании кол да перетыка, у которого имеются варианты .

Фразеологизмы подобной структуры выступают обозначе­ ниями бедняков, бедности, нищеты: костром. кол да перетыка, горьк. кол да ёр да перетыка, перм. голь да перетыка ‘о том, кто крайне беден; бедность’ (Сами кол да ер да перетыка, а людей промывают) [СРНГ, т. 26, с. 249], волог. кол да перетыка ‘о тех, кто крайне беден’ (А мы бедные были, кол да перетыка) [СВГ, т. 7, с. 45]. Ср. пример того, как использован прием градации в художественном тексте при характеристике деревенской бед­ ноты: Теперь на Горах немало крестьян, что сотнями десятин владеют. Зато тут же рядом и беднота непокрытая. У иного двор крыт светом, обнесен ветром, платья что на себе, а хле­ ба что в себе, голь да перетыка — и голо и босо и без пояса (Мельников-Печерский, «На горах»). Факультативно, для демон­ страции модели, упомянем еще один оборот: ленингр. Ушла дочь, и остались дома шары да палки [СРГК, т. 6, с. 834] (хотя контекст не имеет отношения к семантике упадка деревни). Каждое суще­ ствительное в перечисленных выражениях — палка, шара, кол, перетыка, ёр / ёра, голъ — способно выступать в качестве обо­ значения очищенного тонкого ствола дерева, шеста, вицы: диал .

перетыка ‘кол изгороди ’ [СРНГ, т. 26, с. 248], петерб., новг. ёра, ера ‘вид березы, низкорослая береза’ [СРНГ, т. 8, с. 363], арх. ёры ‘ветки кустарника’ [СРНГ, т. 9, с. 37], др.-рус. голъ ‘ветка, ramus’ [Срезн., т. I, с. 546], ленингр. шара ‘молодое деревце, обычно хвойное’ (Шару-то выбирай подолъше, частокол будет повыше) [СРГК, т .

6, с. 834]. Мы полагаем, что на появление и функцио­ нирование таких выражений оказал влияние известный в русской языковой картине мира символ: образ палки, кола связывается с отсутствием своего двора, дома: новг. от кола житъ ‘начинать с нуля’ (Как вот приехали, от кола житъ начали, даже дома сво­ его не было) [СРГК, т. 2, с. 396], литер. ни кола ни двора ‘ничего нет’ [ССРЛЯ, т. 3, с. 594]. В структурно-семантическом отноше­ нии мы имеем дело с перечислительными сочинительными союз­ ными конструкциями, которые инвариантно обозначают «то, что не составляет труда перечесть» .

Конечно, нельзя подходить к трактовке богатства и бедноты с сегодняшним пониманием этих слов (как финансового благо­ получия и неблагополучия). Бедность «по-деревенски» — это прежде всего худое хозяйство, неухоженный двор и дом, а при­ чинами этой бедности могут быть и нежелание работать, и не­ умелость, и немощность .

Итак, в сущности во всех случаях конкретизации денотата выражений, называющих представителей социальной перифе­ рии, подразумевается трудовая характеристика человека: дети и старики нетрудоспособны, непутевые не хотят работать, болез­ ные не могут работать и т. д .

Все шесть реконструируемых денотатов при всем их разли­ чии (это разные социальные слои, группы: (1) дети, (2) старики, (3) не умеющие работать, (4) немощные, (5) непутевые, (6) бедня­ ки — объединены тем, что в сознании носителей языка связыва­ ются с неучастием человека в трудовой жизни деревни .

На первое место выходит характеристика человека по «со­ циальному качеству», но количественная сема не исчезает вовсе, она сохраняется на уровне грамматической структуры высказы­ вания в виде двучленной синтаксической конструкции с соедини­ тельным союзом и, да .

Анализ материала показывает, что постепенно над логикой осмысления номинируемой ситуации носителем языка начинает довлеть языковая логика. Особенно часто это можно наблюдать при нарастании экспрессии .

В наибольшей степени внутренние потенции языка актуали­ зируются при использовании антропонимов в составе сочетаний .

Семантика негодного передается посредством включения во фра­ зеологизмы русских имен, которые выступают знаками-носителя­ ми определенного комплекса смыслов, возникающего из аттрак­ ционных притяжений или на базе прецедентного содержания, если речь идет о мифологическом персонаже: волог., костром .

тюха (да) пантюха да колупай с братом ‘о неуважаемых, ник­ чемных людях, часто физически или морально ущербных, при­ ехавших из разных мест: всякий сброд, кто попало’ (волог. Пона­ ехали без весть откуда — тюха да пантюха да колупай с братом .

У нас в деревне оставши тюха да пантюха да колупай с братом, кто дачники, кто местные) [КСГРС], костром. тюха да пантюха ‘всякий сброд’ (Остались тюха да пантюха, кто откуда, кто наврёт, кто сворует) [ЛК ТЭ], костром. тюха да понтн)ха ‘о не­ большом количестве людей’ (Тюха да Понтюха в колхозе оста­ лось, всё развалилось, все разбежались) [ЛК ТЭ], арх., пск. тюха (да) матюха ‘о беспомощных людях (больных, старых, многодет­ ных и т. п.)’ (Никого уж нет в Юмже, тюха да матюха остались [КСГРС], волог. шоша да мотоша ‘о никчемных, неспособных к работе, неуважаемых, немощных людях; всякий сброд’ (Все разъехались, остался шоша да мотоша — только бы выпить .

Хорошие разъехались) [КСГРС], костром. шоша да матоша да колупай с братом ‘о небольшом количестве людей’ (Что нас осталось-то, шоша да матоша да колупай с братом, молодые по­ выехали, а старые повымирали, три дома стоит) [ЛК ТЭ], перм .

шиша да агаша, третья — палаша ‘малопочитаемые люди’ (Кто у тебя сёдни был в гостях-то? — А-а, шиша да агаша, треття палаша; Никого уж в деревне-то нет, остались только шиша да агаша, да ишо третья палаша) [СПГ, т. 2, с. 554], перм. тютя да ляпа (Ноне только тютя да ляпа в деревне-то и живут, кто уж совсем ничё не знат. Кто мало-мали грамотной, дак в город уходит) [СПГ, т. 2, с. 459], пск. две васихи крестом ‘о малом коли­ честве людей; почти никого нет’ (Да, в Арли-то народу две васихи крестом, никого не оставши) [ПОС, т. 16, с. 134] .

Даже первый взгляд на приведенные примеры ставит перед нами вопрос о том, каков ономастический статус слов, имеющих сходство либо совпадающих с именами (агаша, ероха, мартын, тюха, матюха, возможно, соотносимы с Агафья, Ерофей, Мар­ тын, Пантелеймон (Пантюха), Матвей и др.). Вероятно, в этом ряду есть случаи онимизации апеллятивов и случаи апеллятивизации онимов (детальный анализ выражений тюха-матюха, тюха-пантюха и их вариантов в аспекте ономастического стату­ са их компонентов см. в [Феоктистова, 2017]), но чаще всего это нельзя установить наверняка .

Экспрессивная мощь антропонимов и квазиимен берет верх над конкретным смыслом ‘никто’, ‘мало кто’ (поскольку номи­ нирует лицо, то есть служит знаком присутствия людей) и как нельзя лучше подходит для выражения идеи об истощающем­ ся человеческом ресурсе русской деревни. Поиск коннотаций имен, используемых в оборотах, наверняка увенчается успехом .

Так, например, одна из трактовок слов тюха и матюха в соста­ ве анализируемого выражения как прозвищ изложена в книге И. А. Подюкова и Е. Н. Сваловой: «Тюха, Пантюха да Колупай с братом. Выражение основано на использовании прозвищ че­ ловека по недостаткам (Тюха от тюхатъ — медленно идти, матухатъся — мешкать в работе, пантюхатъ — медленно передви­ гаться) с одновременным сближением их с реальными формами имён (известно пермское Матюха от Матвей, сибирское Тюха — уменьшительная форма от имени Христина)» [К пиру..., 2014, с. 49] .

Итак, среди конструкций вида «осталисъ в деревне + S (субъ­ ект)» выделяется три модели, появление каждой из которых об­ условлено разными факторами:

— логикой мышления (никого не осталосъ);

— мироощущением (осталисъ хромъ да вывих);

— собственными потенциями языка (осталисъ толъко шиша да агаша, да ишо третъя палаша) .

Каждый фактор не изолирован от прочих, но имеет преиму­ щество при формировании какой-либо из этих моделей .

Речевое явление, ставшее предметом нашего анализа, можно считать свидетельством в пользу высокой значимости для пред­ ставителей традиционной народной культуры ситуации корен­ ных социальных трансформаций как факта действительности, который получает глубоко эмоциональную оценку. Рассмотрен­ ные сочетания глагола остатъся с антропонимами и квазииме­ нами обозначают исчезновение, гибель русской деревни и целого культурного слоя .

–  –  –

3.3.1. с л о в а надежный и ненадежный к ак ин терп ретати вы Представленные в толковом словаре дефиниции лексем надёжный и ненадёжный дают основания утверждать, что на­ дежность — это абстракция, этическое понятие со сложной структурой, и развернутые, «конкретизированные» определе­ ния надежности, данные разными людьми, вряд ли бы совпа­ ли: литер. надёжный ‘такой, на которого можно положиться, внушающий полное доверие’ (Зовет он слуг надежных, Своих проворных сердюков. Пушкин, Полтава. Рассказывают за до­ стоверное, — что приготовлены были надежные войска, что­ бы раскассировать палату. Салтыков-Щедрин, За рубежом .

— Сдай дела надежному товарищу. Завтра выедешь со мною в город. Гладков, Цемент) [СлРЯ, т. 2, с. 343]; литер. ненадёж­ ный ‘такой, на которого нельзя положиться, такой, кому или чему нельзя верить, доверять’ (Да и возница ненадежный. Че­ хов, Пересолил) [СлРЯ, т. 2, с. 456] .

Дело в том, что конкретизированное, фактическое содержа­ ние характеристик и поступков человека, называемого, например, надежным, может мыслиться различно: он выполняет обещания, помогает, не бросает в беде, защищает, не обманывает и др. Выя­ вить спектр таких действий можно на основе анализа контекстов .

Надежным можно назвать человека на основании любой из этих частных характеристик его поведения (необязательно по их со­ вокупности), квалифицируя его поступки как дающие основание к тому, чтобы доверять ему, полагаться на него в отношениях, делать что-либо вместе с ним, то есть надеяться на него. Ана­ логично, по противоположности, можно описать и семантику не­ надежного .

Иначе говоря, слова надежный и ненадежный можно рас­ сматривать как интерпретативы приблизительно в том смыс­ ле, в каком трактует Ю. Д. Апресян некоторые глаголы. По его мнению, интерпретационные глаголы и глагольные выражения (вредить, грешить, злоупотреблять, карать, обелять, поддер­ живать, противодействовать, поступать неправильно и др.) таковы, что они «сами по себе не обозначают никакого конкрет­ ного действия или состояния, а служат лишь для какой-то интер­ претации (квалификации) другого, вполне конкретного действия или состояния» [Апресян, 2009, с. 177] .

Служа обозначением человека по его поступкам или каче­ ствам личности, слово надежный является выразителем точки зрения номинатора, отражает восприятие им свойств номини­ руемого субъекта. Интегральную оценку поведения и мораль­ но-нравственных качеств человека несет сообщение номинатора о готовности положиться на человека, получающего такую харак­ теристику: надежный = «ОН ведет себя так, что Я и ДРУГИЕ можем надеяться, положиться на НЕГО», или: «Я считаю его надежным, потому что ОН ведет себя определенным образом» .

В сущности, модель «я считаю его таким, потому что он совер­ шает определенные поступки» — общая для описания репутаци­ онных понятий .

Итак, надежность осмысливается как абстракция из сферы личностных ресурсов человека, как свойство личности, проявля­ ющееся в поступках человека, его поведении и имеющее след­ ствием определенное отношение к нему окружающих .

Среди обозначений надежного и ненадежного человека есть немало фразеологических и паремиологических единиц, которые представляют интерес в аспекте принципов номинации, то есть выявления системы образов, запечатленных в буквальной основе фразеологизмов, поскольку устойчивые обороты речи часто со­ храняют живые, нестертые образы .

Если обратиться только к материалам русского литературно­ го языка, то ассортимент образов будет невелик: как за каменной стеной (бытъ, находитъся и т. п.) ‘под надежной защитой, имея надежную опору’ [СлРЯ, т. 4, с. 260], правая рука ‘первый и са­ мый надежный помощник’ [СОВРЯ, с. 42], разг. в разведку не пойдешъ / не пошел бы (неодобр.) ‘о ненадёжном человеке’ [БСРП, с. 554] и некоторые другие. Однако предсказуемо разнообразнее метафорика нелитературных языковых фактов, прежде всего — диалектных номинаций .

Материал отбирался по критерию присутствия в дефини­ ции или в контекстном окружении лексем надежный или нена­ дежный и родственных им слов: переметная сума ‘о человеке, непостоянный, кидающийся туда и сюда, ненадежный товарищ’ [Даль, т. III, с. 66], иркут. надежда на кого-либо, как на вешний лед ‘плоха надежда на кого-либо’ [СРНГ, т. 16, с. 318] и др. Та­ кая методика сбора позволяет выявить только «костяк» лексики данной семантической группы, которая, разумеется, может быть значительно расширена, если установить и конкретизировать семантический объем понятий «надежность» и «ненадежность»

на основе анализа значительных по объему контекстов, достаточ­ ных для распознавания ситуативной конъюнктуры и особенно­ стей взаимодействия коммуникантов, однако одновременно это и непомерно расширило бы поле исследования за счет вовлече­ ния пограничных семантических участков «Честь», «Долг», «Ли­ цемерие», «Двуличие» и др. Способом интерпретации материала выступила известная ономасиологии методика экспликации мо­ тивировочных признаков и их систематизации (см. [Березович и др., 2004]) .

3.3.2. о б ра зн ы е репрезентанты н адеж ности в русской фразеологии Проанализируем в первую очередь номинативный материал, касающийся надежного человека .

(1) м о т и в а ц и о н н а я д о м и н а н т а п о д д е р ж к и О б р а з м о с т а присутствует в пословице, содержащей сравнительный оборот со словом надежнее: Добрый человек надежнее каменного моста [Даль, т. II, с. 357]. В этом и всех прочих случаях для нас важен поиск мотива, положенного но­ минатором в основу образа. Как правило, объект, выступающий эталоном сравнения, имеет ряд свойств: например, мост со­ единяет что-то; мост может быть сделан из разных материалов и в зависимости от этого окажется маленьким и хлипким или крепким, прочным. Процедура анализа предполагает, что в зна­ ниях об объекте мы вычленяем те представления, которые были релевантны для номинатора, выбирающего языковые средства для обозначения надежного человека, и отметаем, исключаем те признаки избранного номинатором вещного образа, которые не соотносятся или мало соотносятся со свойствами обозначае­ мого объекта .

Один из компонентов фразеологизма — слово мост — ак­ туализирует здесь, разумеется, не мотив соединения (хотя сте­ реотипно представление о том, что мост соединяет что-либо), а мотив прочности как способности выдержать большой вес, на­ грузку, не разрушившись .

Другой компонент в структуре анализируемого фразеоло­ гизма указывает на материал, а именно — камень, отличающий­ ся среди прочих материалов твердостью и, как следствие, опять же прочностью. Неслучайно, как пишет Комиссарова, «во все времена в разных культурах камни символизировали стабиль­ ность, надежность, бессмертие, нерушимость» [Комиссарова, 2012, с. 7] .

Итак, в образе моста, притом не любого, а возведенного из камня, воплощается мотив прочности, крепости. Использу­ емая метафора двухкомпонента, притом обе ее составляющие («мост» и «камень») «резонируют» в части их мотивационной базы, актуализируя один и тот же мотивировочный признак «прочность» .

Образ горы. Образ мужского полового орга­ По той же схеме можно разобрать другие единицы и прийти на .

к выводу о том, что номинатор, характеризуя надежного человека, выбирает образы предметов, отличающихся твердостью, мощью:

жарг., угол., мол., неценз. хуй железный (одобр.) ‘надежный, без­ отказный человек’ [БСРП, с. 723], разг., экспр. как на каменную гору (надеяться) ‘вполне, целиком и полностью’ [Федоров, 1995, т. 1, с. 158] .

реконструируется образ укорененного дерева на основе слова корень в составе ворон. самостоятельного кор­ ня кто-либо ‘надежный, рассудительный, внушающий доверие, положительный (о человеке)’ [СРНГ, т. 36, с. 104]. В его осно­ ве лежит мотив неколебимости, крепости (по сходству с живым, крепким стоящим на корню деревом) .

Итак, по минимальном удалении от предметных обра­ зов обнаруживаются частные мотивы — собственно моти­ вировочные признаки. Сходные мотивировки могут обнару­ живаться у нескольких языковых фактов, имеющих весьма различную образную природу. Частные мотивировки можно объединить по сходству в сквозные мотивы, а на основании последних в свою очередь можно найти мотивационную доми­ нанту .

Так, сквозные мотивы прочности и мощи можно интерпре­ тировать как варианты реализации представления о том, что на­ дежный человек способен служить опорой для других, однако, поскольку и слово опора выступает метафорой, для формулиро­ вания мотивационной доминанты следует предпочесть другие способы выражения, например: «мотивационная доминанта под­ держки» .

Заметим, что выявленные в процессе анализа фразеологии мотивы подтверждаются при обращении к однословным едини­ цам семантической группы «Надежность». Вообще мотиваци­ онная доминанта способности к поддержке соприкасается с эти­ моном ключевого слова этой группы — надежный. По данным этимологических словарей, рус. надежный принадлежит гнезду праслав. *nadedjъnъ(jъ) [ЭССЯ, вып. 21, с. 234], производного от субстантива *nadedja, образованного сложением na- и реду­ плицированной презентной основы *dedj- глагола *dё(ja)ti [Там же]. Глагол *nadёti / nadёjati s§ [ЭССЯ, вып. 22, с. 8] восходит далее к праслав. *dё(ja)ti, продолжающему и.-е. *dhe- в его ос­ новных значениях ‘ставить, класть’ — ‘делать’ [ЭССЯ, вып. 4, с. 229-230] .

В этимологическом гнезде с глагольной вершиной *nadё(ja)ti присутствуют одновременно отвлеченные значения (‘внушать на­ дежду’, ‘упование, ожидание’ и др.) и предметно-операциональ­ ные смыслы (‘накладывать’, ‘насадить’, ‘наполнить, начинить’, ‘надеть, облечь’, ‘обуть’), а также «вещные» значения (‘одежда’, ‘червь, гусеница для наживы на удочку’). В частности, у континуантов основ *nadedja и *nadёja, кроме преобладающего абстракт­ ного значения ‘надежда, упование, spes’, отмечается и более кон­ кретное значение ‘одежда, то, что на-девается’ [ЭССЯ, вып. 21, с. 235]. В словарной статье, посвященной *nadёjati sq, указано также: «Вторичность более абстрактного значения ‘надеяться, возлагать надежду’ хорошо видна на примерах сохраняющего­ ся более конкретного значения ‘накладывать’» [ЭССЯ, вып. 21, с. 236] .

Итак, этимологически для слова надежный восстанавли­ вается мотив «класть; положить, деть», находящийся в полном соответствии с выражением положиться на кого-либо, кото­ рое обычно включается в состав дефиниции анализируемого слова (надежного часто определяют как ‘такого, на которого можно положиться’). С учетом этих данных можно говорить о плеонастичности сочетания возлагать надежды, поскольку надежда — это и так «то, что кладется, возлагается (на-кладываемое, на-лож-енное)», поэтому компоненты словосочетания имеют структурно-семантическое сходство, дублируют друг друга .

Между мотивом «накладывать» (эксплицированным в ходе этимологического анализа слова надеяться, надежный) и мо­ тивом «способный быть поддержкой, служить опорой» (вы­ явленным в ходе анализа буквальной основы фразеологизмов) есть точка соприкосновения: «наложить» что-либо можно толь­ ко на что-либо «прочное, твердое, мощное, устойчивое». Нам кажется возможным говорить о центральной для понятий «на­ дежный», «надеяться» идее делегирования собственных за­ дач и трудностей другому человеку, которая объективируется и в толковании соответствующих слов (надежный — ‘такой, на которого можно положиться’), и в мотивации языковых еди­ ниц («прочный, как мост из камня», «мощный и неколебимый, как гора» и др.) .

О б р а з ы : «мост из камня», «мужской половой орган твер­ дый, как железо», «каменная гора», «дерево, стоящее на корню» .

Ч а с т н ы е м о т и в ы : «выдерживающий большую нагруз­ ку», «твердый», «непоколебимый, мощный», «крепко цепляю­ щийся за землю (о корнях)» .

С к в о з н ы е м о т и в ы : «прочный, служащий опорой», «мощный, непоколебимый» .

М о т и в а ц и о н н а я д о м и н а н т а : «способный оказывать поддержку (о человеке)» .

(2) м о т и в а ц и о н н а я д о м и н а н т а з а щ и т ы о б р а з с т е н ы хорошо известен носителям русского язы­ ка по выражению как за каменной стеной (быть, находиться и т. п.) ‘под надежной защитой, имея надежную опору’ [СлРЯ, т. 4, с. 260]. Ср. также фольк. (плач невесты): Ты моя надежда, стена каменна (отец), ты моя заступница, вековечная печаль­ ница (мать) [Даль, т. IV, с. 359]. Исследователю может «при­ видеться» сходство с предшествующими образами каменного моста и каменной горы, однако в этом случае структура фра­ зеологизма совершенно иная: использован топик расположения за некоторым объектом, в то время как ранее не велась речь об образах расположения за мостом или за горой. Стена — это символ защиты (надежный — «тот, кто способен защитить») .

Ср. пск. лежать не за кем ‘об одиноком, беспомощном челове­ ке, которому не на кого надеяться’ [СПП, с. 48], противополож­ ное в структурно-семантическом смысле выражению быть как за каменной стеной .

О б р а з : «стена» .

Ч а с т н ы й м о т и в : «находиться за чем-либо» .

С к в о з н о й м о т и в : «служить защитой» .

М о т и в а ц и о н н а я д о м и н а н т а : «способный защитить (о человеке)» .

(3) м отивационная дом инанта деятельности В выражении неизменное копье мое ‘на­ Образ оружия .

дежный, верный человек’ [Даль, т. II, с. 25] раскрывается другая — акциональная — сторона понятия: надежного человека язык ре­ презентирует как «боеспособную единицу», вооруженного воина, готового вступить в бой за кого-то (имеющего для этого силы, под­ готовку, средства), точнее — живое воплощение оружия .

О б р а з о р у д и я появляется в идиоме правая рука ‘первый и самый надежный помощник’ [СОВРЯ, с. 42]. Конечно, семан­ тическим центром дефиниции выступает компонент ‘помощник’, и именно идея помощи обусловила образ руки как орудия.

Одна­ ко этим фразеологизмом именуют не любого помощника, а одно­ го самого надежного, поэтому компонент правая в составе выра­ жения чрезвычайно важен, он указывает на инструментальность:

правой рукой человек, как правило, совершает наибольшее число манипуляций. Еще один семантический нюанс: надежный че­ ловек представлен как один из акторов солидарной, совместной деятельности: он действует не вместо кого-то, а вместе с кем-то (с тем, кто надеется) .

О б р а з ы : «копье», «правая рука» .

Ч а с т н ы е м о т и в ы : «используемый как оружие в бою», «являющийся орудием для осуществления разнообразных дей­ ствий» .

С к в о з н о й м о т и в : «служащий средством осуществления деятельности» .

М о т и в а ц и о н н а я д о м и н а н т а : «способный выступить деятелем или соактором в какой-либо деятельности» .

–  –  –

Язы ковы е дан н ы е ф и к си р ую т устой ч и в ы е п р едстав л ен и я о соц и ал ь н ы х р оля х, которы м « в м ен ен а» н ен а д е ж н о ст ь.

Э т о о б ­ разы:

— ж ен щ и н ы, с к отор ой п р оч н о связан ст ер ео т и п коварства:

женская ласка, да морская затишь ‘равно н е н а д е ж н ы ’ [Д аль, зап .

т. II, с. 2 4 2 ];

— др уга, бы в ш его раньш е врагом, поск ол ьк у и зд е сь за л о ­ волк ж е н а и д ея скры того коварства, п отен ц и ал ь н о й о п асн ости :

кормленый, конь леченый, жид крещеный, да недруг замиреный ‘равно н е н а д е ж н ы ’ [Д аль, т. I, с. 2 3 6 ] (п р ост., у стар. замирить ‘у см и р и ть, п ок ор и ть’ [СлРЯ, т. 1, с. 5 4 5 ]); ср.: д и ал. (б /у м еста ) сшить дружбу ‘уладить ч т о -л и б о кое-как, н е н а д е ж н о ’ (1 9 0 3 ) [СРНГ, т. 4 3, с. 103];

— еврея, см ен и в ш его в ер о и сп о в ед а н и е, то есть у ж е о д н а ж ­ жидовин д ы п ер ем ет н у в ш его ся и п о то м у с п о с о б н о г о н а и зм ену:

крещеный, волк кормленый, да недруг примиреный ‘н ен а д е ж н ы ’ [Д аль, т. II, с. 33 5 ]; волк кормленый, конь леченый, жид крещеный, да недруг замиреный ‘равно н ен а д е ж н ы ’ [Д аль, т. I, с. 2 3 6 ];

— свояков, р о д ст в е н н ы е у зы к отор ы х н е стол ь к р еп к и (с в о ­ як — м у ж ст а р ш ей се ст р ы ж ен ы ), ч тобы о н и п о м о г а л и д р у г д р у г у (м е ж д у н и м и н ет к р ов н ого р одств а ; н е с л у ч а й н о и м п р о ­ т и в о п о ст а в л я ю т ся братья — к ров н ы е р о д ст в е н н и к и, с к отор ы ­ Два брата м и св язы в ается с т е р е о т и п в за и м н о й п о д д ер ж к и ):

на медведя, а два свояка — на кисель ‘н е н а д е ж н ы ’ [Д аль, т. IV, с. 156];

— ш ута, к оторы й, в н е за в и с и м о с т и о т т о го, п о д р а зу м е в а е т ­ ся ли п р и д в о р н ы й ш ут, гаер и л и ш утн и к, о п а с е н с м е н о й с в о и х ли ч и н, м асок, п оск ол ь к у ш утк а — эт о игра, в к о то р о й т р у д н о р а з ­ личить действительное и ненастоящее: Шуту в дружбе не верь .

Шут в дружбе не верен ‘не надежен’ [Даль, т. IV, с. 670]. На­ родной мудрости вторит предложенная П. П. Червинским трак­ товка лексемы клоун (снабжено пометами «общеразг., пренебр., осужд.») в контексте примеров идеологизации языка советской эпохи: «Человек, ведущий себя, с точки зрения говорящего, не­ серьезно, несообразно, несоответствующим образом, прикиды­ вающийся непонимающим, дураком, ёрничающий, насмехаю­ щийся, издевающийся над тем, что не может быть предметом насмешек и шутовства, в первую очередь то, что связывается с идеологией, политикой, советскими принципами и идеалами, советским образом жизни, моралью. Обращающий все это сво­ им поведением, отношением из святого, не подлежащего кри­ тической переоценке и сомнениям, в пустоту и ничто. В связи с чем человек политически н е б л а г о н а д е ж н ы й (выделено нами. — Т. Л.) и асоциальный, публичные выступления, рав­ но как и близость с которым, приятельские отношения, могут оказаться опасными и навредить» [Червинский, 2011, с. 140] .

В сущности, это один из частных смыслов слова клоун, акту­ альный в определенную эпоху, в значительной степени идеоло­ гизированный (хотя думается, что автором словаря несколько преувеличена мера обремененности этого слова политическими смыслами) и находящийся в полном согласии с поведенческим значением этого слова в разговорном употреблении вне какойлибо идеологии.

В том же словаре разработана весьма близкая интерпретация слова фокусник («общеразг., недовольн., неприязн.») в одном из его значений того же ряда, что и ‘шутник’:

«Человек капризный и непредсказуемый, поведение и реакции которого характеризуются чертами нарциссизма, неумения и нежелания считаться с чувствами и мнениями других, а так­ же, в том числе, с потребностями, задачами и обстоятельствами момента. В связи с чем, в условиях советского коллективизма и вырабатываемой личной дисциплины, предполагающих по­ стоянную готовность действовать по требованию, по указанию вышестоящих, исходя из политических, идеологических и со­ циальных нужд и устремлений, может оцениваться и восприни­ маться как н е н а д е ж н ы й (выделено нами. — Т. Л.), трудный во взаимодействии и, в известной степени, антиобщественный субъект, руководствующийся своими прихотями, желаниями и волей вместо осознанной необходимости быть полезным, нужным людям, обществу и стране» [Червинский, 2011, с. 308] .

В пространных комментариях, которыми автор словаря снаб­ дил данные лексемы, он, ставя перед собой задачу описания не столько «языковых значений, сколько значений устойчивых словоупотреблений, обусловленных речевой ситуацией, совет­ скими обстоятельствами, а также вкладываемым в них типовым отношением субъекта речи» [Там же, с. 11], использовал семан­ тические маркеры ‘ненадежный’ и ‘неблагонадежный’ (характе­ ризуя, по-видимому, коннотативную зону в структуре значений слов клоун и фокусник), и это коррелирует с тем, что В. И. Даль истолковал пословицы со словом шут (факты речи) посред­ ством одноименного маркера ‘не надежен’ .

Все эти стереотипы имеют поведенческий характер: носи­ тели качества ненадежности ведут себя определенным образом, совершают поступки, указывающие на ненадежность .

Однако в фольклоре можно найти стереотип другого рода — не поведенческий, а, можно сказать, статусный — «дочь»: Мы, девушки, зяблые семена, ненадежные детушки (причит., олон., Барсов) [СРНГ, т. 12, с. 48]. Дочь «ненадежна», в видении но­ сителей традиционной крестьянской культуры, потому, что она растет, пребывая в семье в качестве «едока» (как все дети), до за­ мужества, а затем уходит в дом мужа и потому в будущем не ста­ н ов и тся о п о р о й для с в о и х р о д и т ел ей, в отли чи е о т сы на, которы й, в озм уж ав, о ст а ет ся в р оди тел ь ск ом д о м е и ста н о в и тся главой с е ­ м ьи (и м е н н о с сы н ом связы ваю тся н а д еж д ы н а п р о ч н о е и б е з б е д ­ н о е су щ еств ов ан и е р ода) .

стереотипы надеж ности

–  –  –

Независимо от того, нацелена трудовая деятельность на кол­ лективный или индивидуальный результат, она является частью социализации любого члена общества. Человек, который с увле­ чением погружен в дело или, наоборот, уклоняется от работы, подвергается оценке через призму социальных норм, ценностей и стереотипов. В области трудовой этики наиболее значимые для общественного сознания социальные смыслы маркируются по­ средством лексических единиц семантического поля «Отноше­ ние человека к труду», реализующего идеи лени / праздности и трудолюбия .

Социально-этические аспекты характеристики тунеядцев и тружеников представлены на разных уровнях семантики поля .

Во-первых, на уровне денотативной семантики они закрепляют­ ся в идеограммах, отражающих ситуации взаимодействия людей:

‘приохотить к делу, работе, научить’, ‘передовой работник’, ‘тот, который опережает других в работе’, ‘тот, кто постоянно помога­ ет, всегда вместе на работе’, ‘уклоняться от работы’ (глагол укло­ няться содержит в своем значении нормативную сему ‘перестать придерживаться чего-л., отклониться, отойти от чего-л. правиль­ ного’) и др. Во-вторых, способом выражения общественного мне­ ния в отношении лентяев и тружеников служит лексическая кон­ н отац ия ед и н и ц п оля [Е р ем ин а, 2 0 0 3, 79 ]. В -т р еть и х, р азличны е о бр азы со ц и у м а, р еп р езен т и р у ю щ и е соци ок ул ьтур н ы е п р е д ст а в ­ лен ия, у ст а н о в к и и стер еоти п ы, хр анятся во в н у тр ен н ей ф орм е л ек сем и ф р а зео л о г и ч еск и х вы раж ений .

И м ен н о ур овень м оти вац ион ной сем ан ти к и указан н ого поля вы делен нам и в качестве объ екта р ассм отрен и я. Ц ель и ссл ед о в а ­ ния — систем атизация ном инативны х фактов с сем ан ти к ой лени и трудолю би я, внутренняя ф орм а которы х отсы лает к различны м социальны м ф еном енам : социальны м группам, отнош ен и ям м еж д у и н ди в и дам и, норм ам, ц ен н остям, стереоти п ам. О бразы соц и ум а, п олож ен ны е в осн ов ан и е оц ен оч н ы х характеристик п о о тн о ш ен и ю к труду, обнаруж и в аю т наивно-язы ковы е представлени я н о си т ел ей о бщ ест в ен н ого созн ан и я о н орм е трудовы х в заи м оотн ош ен и й .

П о л н у ю картину н о м и н ац и й п о д а н н о м у п р и зн ак у м о ж н о у в и дет ь п р и в к л ю чени и в язы ковой м атериал, п о м и м о фактов л и ­ т ер атур н ого язы ка, ещ е и б ол ь ш ого пласта д и а л ек тн о й лексики .

Э т о о б у сл о в и л о о б р а щ ен и е п р и с б о р е л ек си к о -ф р а зео л о ги ч еск о ­ го м атериала к сл оварям как со в р ем е н н о г о р у сск о го язы ка, так и р у сск и х н ар одн ы х гов ор ов, а такж е к л ек си ч еск ой картотеке т о ­ п о н и м и ч еск о й эк сп ед и ц и и У ральского ф едер а л ь н о го у н и в ер си т е­ т а и м ен и п ер в о го П р ези д е н т а Р о с с и и Б. Н. Ельцина .

В ы явленны е в р езультате м оти в ац и он н о го анали за п р и зн а ­ ки, связы ваю щ ие со ц и а л ь н у ю лек сику и лексику, ха р а к т ер и зу ­ ю щ у ю ф орм ы проявления л ен и и т р уд ол ю б и я, мы п р ед ста в и м в в и де д в у х н абор ов сем ан ти к о-м оти в ац и он н ы х м о д ел ей, с о о т н о ­ сящ и хся с су б п о л я м и «О тр и ц ател ьн ое от н о ш ен и е ч ел овек а к т р у ­ д у » и « П о л ож и тел ь н ое о т н о ш ен и е ч ел ов ек а к т р у д у » .

–  –  –

2 В современном русском языке имеются другие слова со значением ‘чело­ век, сведущий в какой-либо области’: дока, профи, но их употребление ограничено рамками разговорной речи .

производства компании Pfizer в России Леон Коган; Наряду с этой почтенной деятелъностъю Михайлов сумел составитъ себе кружок почитателей, в качестве знатока св. писания [Н К РЯ ] .

–  –  –

С в ои су ж д ен и я эк сп ер т вы раж ает в в и де м н ен и я, оц ен к и, в ер си и, св и детел ь ст в а и ли заклю чения. В с е эт и ф орм ы вы сказы ­ вания и м ею т оф и ц иал ьн ы й характер и являю тся ч асть ю и н ст и т у ­ ц и он ал ь н ой роли .

С в еден и я, п р едостав л я ем ы е сп ец и ал и сто м, ч асто и м ею т вид По совету специалистов, стены со в ето в и р ек ом ен дац и й, ср.:

дома одели в светлый натуральный камень, сделали пристрой­ ку — бассейн; Интересна «Консультация врачей»: в онлайновом режиме можно получить совет специалиста; Следует прислу­ шаться и к рекомендациям специалистов о количестве рыбы для того или иного размера водоёма [Н КРЯ ] .

Знаток о бы ч н о д ел и т ся зн ан и ям и в в и де н еф о р м а л ь н о го у с т ­ Знатоки рассказывали, что в истоке Ан­ н ого со о б щ ен и я, ср.:

гары есть большая скала, выдающаяся над водою; Прекрасный знаток старины, он рассказывал все, что знал, и все, что мог;

если он о чем-то умалчивал (а были вещи, о которых он сказал мне, только когда я приехал на Колгуев в третий раз), значит, на то были важные причины; Один из компании, выставляя себя большим знатоком театра, принялся рассказывать публике, что он прочел всего Ибсена и только «Пер Гюнта» не прочел, так как он только что закончен писателем [Н К РЯ ] .

О тсутств и е контекстов с ук азан и ем н а ф о р м у р еч ев о го п р о ­ явления к ом п ет ен т н ости п р о ф е сси о н а л а св и д етел ь ст в у ет о том, ч то его соц и ал ьн ая задач а п ри н ц и п и ал ьн о ш и р е, ч ем тран сляц и я сп ец и ал ь н ы х знаний .

(5 ) с итуация идентиф икации

–  –  –

и пу блицистическом дискурсах Наше исследование было бы неполным, если лингвистиче­ ский портрет социального типажа «интеллигент» составлялся бы только на основании материалов словарей. Как известно, и особенности личности, и отношение к ней окружающих про­ являются в процессе коммуникации, поэтому, чтобы соста­ вить представление об интеллигенте, необходимо обратиться к разным видам дискурса, в которых посредством в том числе лексических единиц репрезентируются и поведение человека в процессе взаимодействия с окружающими, и аксиологические реакции последних. Исследования такого рода проводились Н. Гоголицыной, В. И. Карасиком [Gogolitsyna, 2002; Карасик, 2005], которые описывали лингвокультурный типаж интелли­ гента и его историческую трансформацию, в том числе и на основании дискурсивного анализа. Так, В. И. Карасик пишет, что русский интеллигент «представляет собой узнаваемый об­ раз человека, основными характеристиками которого являются высокоразвитые интеллектуальность и нравственность. Этот типаж внутренне противоречив и многомерен. Его важнейшие противоречия обусловлены его позиционированием между вла­ стью и народом. Будучи этноспецифическим концептом русской культуры, интеллигент органически сочетает в себе требование жить по высшим законам справедливости (доминанта русской культуры) и мучительный сознательный выбор вариантов пове­ дения, соответствующего этим законам (психологически очень трудный способ самореализации). Такой выбор базируется на внутренней свободе и индивидуальной ответственности — важнейших признаках поведения интеллигента, вступающих в определенное противоречие с традиционными ценностями русской крестьянской культуры — ее смиренномудрием и со­ борностью» [Карасик, 2005, с 58] .

В продолжение исследований данной проблематики об­ ратимся к анализу употреблений слова интеллигент в газетном дискурсе XXI века. Реализуя принцип дополнительности, мы проведем детальный анализ контекстного окружения слова ин­ теллигент с целью систематизации его значений и смысловых оттенков, которые отражают мнения носителей языка, представ­ ленные на страницах современных газет, поскольку пресса яв­ ляется одним из способов распространения социальных оценок [Богуславская, 2008, с. 46] .

Материал для исследования извлекался из Национального корпуса русского языка, а также из архива автора (далее — [АА]), собранного по материалам газет «Аргументы и Факты», «Россий­ ская газета», газет и журналов издательства «Коммерсантъ» и др .

Было проанализировано более 1000 контекстов, включающих в себя слово интеллигент. В результате был выявлен спектр сем, которые, на наш взгляд, либо соотносятся с тремя выделенными нами значениями, в которые укладываются четыре трактовки об­ раза интеллигента с точки зрения социальной принадлежности, профессиональной занятости, участия в общественной и поли­ тической жизни, личностных качеств, либо дополняют их, внося новые смысловые оттенки .

Х арактеристика интеллигента с точки зрения социальной принадлежности представлена следу­ ющими смысловыми оттенками:

• ‘принадлежащий к определенной социальной группе’;

• ‘образованный’;

• ‘превосходящий в умственном развитии и воспитании других людей; противопоставляющий себя (или противопостав­ ляемый) им’;

• ‘обладающий репутацией настоящего, истинного интел­ лигента’;

• ‘являющийся эталоном поведения, образа жизни и т. д.’ • ‘являющийся интеллигентом вне зависимости от принад­ лежности к социальной группе’;

• ‘характеризующийся по принадлежности к нации, стране, культурному ареалу’ .

Х арактеристика интеллигента с точки зрения п р о ф е с с и о н а л ь н о й з а н я т о с т и р а с щ е п л я е т с я на следующие смыслы:

• ‘профессионально занимающийся интеллектуальным тру­ дом’;

• ‘неуспешный в делах’;

• ‘малообеспеченный’;

• ‘неуверенный в завтрашнем дне’;

• ‘успешный, трудолюбивый, профессиональный, способ­ ный обеспечить себя и близких .

Х арактеристика интеллигента с точки зрения участия в общественной и политической жизни р е п р е з е н т и р о в а н а п о с р е д с т в о м с е м:

• ‘не стремящийся к власти, избегающий ее’;

• ‘находящийся в оппозиции к власти’;

• ‘выступающий против власти, но защищающий народ’;

• ‘неугодный власти, враг’;

• ‘способный к обладанию властью, обладающий ею’;

• ‘не занимающийся политикой, избегающий ее’;

• ‘хорошо разбирающийся в политике’;

• ‘имеющий активную жизненную позицию’;

• ‘имеющий демократические взгляды’;

• ‘находящийся под влиянием европейских ценностей’;

• ‘имеющий прогрессивные взгляды’;

• ‘вольнодумец’;

• ‘патриотично настроенный, любящий Родину’;

• ‘способным на защиту родины ценой собственной жизни’;

• ‘имеющий твердые убеждения, отстаивающий свои пози­ ции’;

• ‘стремящийся к сохранению традиций, традиционных ценностей’ .

Характеристика интеллигента с позиции об­ ладания определенными личностными качествами с о п р я ж е н а со с л е д у ю щ и м и с м ы с л а м и :

• ‘способный (склонный) к рефлексии’;

• ‘культурный, воспитанный человек’;

• ‘интересующийся искусством, разбирающийся в нем’;

• ‘воспитанный на русской литературе’;

• ‘добрый, порядочный’;

• ‘беззащитный, но терпеливый’;

• ‘которого легко обмануть, доверчивый’;

• ‘скромный, простой, тихий’;

• ‘серьезный’;

• ‘уравновешенный’;

• ‘с видом интеллигента’ .

Как видим, в газетном дискурсе слово интеллигент обра­ стает речевыми смыслами, которые не фиксируются в словарях, а выявляются только в контекстах .

В частности, образ интеллигента с точки зрения его с о ц и ­ а л ь н о й п р и н а д л е ж н о с т и, реконструируемый в ходе ана­ лиза контекстов, имеет точки соприкосновения с первым, тра­ диционным, значением слова, в котором в ядре и на периферии значения выявляются семы ‘социальная группа’, ‘обладающие образованием и специальными знаниями’, ‘в области науки’, ‘в области культуры’, ‘в отличие от простых людей’.

Релевант­ ность этих сем в публицистике очевидна:

— ‘п р и н а д л е ж а щ и й к о п р е д е л е н н о й с о ц и а л ь ­ н о й г р у п п е ’ : «Интеллигентская дивизия» — так называли 8-ю Краснопресненскую дивизию народного ополчения. Она со­ стояла из студентов и преподавателей МГУ, московской консер­ ватории, актеров, писателей, журналистов... Выясняется, впрочем, что интеллигенты, как и другие советские части, дрались отчаянно (Н. Нехлебова. Вызволить из тлена // Огонек, 18.06.2018) [АА]; Меньшинство же составляют предпринима­ тели, функционеры, интеллигенты, которые ориентированы на Запад, так или иначе вписаны в него, хотят и могут жить луч­ ше (Н. Морозов. Теневая демократия // Огонек, 09.07.2018) [АА];

Когда Никиту Михалкова назвали интеллигентом, тот откре­ стился: «Яне интеллигент, я — аристократ» (О. Бакушинская .

Стеблов уже 60 лет шагает по Москве // Комсомольская правда, 2005.12.09) [НКРЯ]; Вопрос, казалось бы, риторический, но ведь истинный интеллигент тем и отличается от обывателя, что постоянно сомневается и всю вину за несовершенство мира и че­ ловека берет на себя (Л. Лебедина Любовь. Роман по телефону // Труд-7, 2005.01.26) [НКРЯ]; Краснея от собственной решитель­ ности, потомственный интеллигент продолжал: — Уроссийских граждан возникают проблемы с документами, если в од­ них случаях буква «Ё» указана, а в других нет! (А. Рябцев. Букву «Ё» вернут народу // Комсомольская правда, 2007.04.17) [НКРЯ];

— Вы из таких разных кругов — ваш папа был шофером, мама — из служащих, а Катя — из династии философов, филологов, ком­ позиторов (С. Бирюков Сергей. Владимир Васильев... // Труд-7, 2010.04.18) [НКРЯ]; По сюжету семья пролетариев Себейкиных (Вячеслав Невинный и Ксения Минина) получает квартиру в новом 12-этажном доме, где уже проживают интеллигенты Полуорловы (Александр Калягин и Ирина Мирошниченко) (О. Шаблинская. Снимали летом за 14 дней. Как создавался фильм «Ста­ рый Новый год», 14.01.2017) [АА] и др.;

‘ о б р а з о в а н н ы й ’ : Не сумели эти нововведения угро­ — бить тот образованнейший человеческий материал, который у нас существует. Им за одно это уже можно памятник поста­ вить. Не за Магнитку, не за стадион «Лужники» или космодром Байконур. А за всех тех интеллигентов на кухне, которые всё знают, во всём разбираются. И которые сумели правильно вос­ питать своих детей (Ю. Шигарева. Алексей Пиманов: никакая перестройка не отменит мам, бабушек и прабабушек // Аргумен­ ты и факты, 22.04.2016) [АА];Мы оба интеллигенты-гуманита­ рии, оба принимали участие и в войне в Приднестровье, и в пер­ вой чеченской (А. Бородай. Александр Бородай: я могу вернуться, но не на Донбасс, а уже в Киев // Аргументы и факты, 11.04.2016) [АА] .

Образование и социальная принадлежность обусловливают противопоставление интеллигентов прочим социальным слоям, классам, группам; интеллигент оценивается как человек:

(1) ‘п р е в о с х о д я щ и й в у м с т в е н н о м р а з в и т и и и в о с п и т а н и и других людей; п р о т и в о п о с т а в л я ю щ и й с е б я ( и л и п р о т и в о п о с т а в л я е м ы й ) и м ’ : И ведь извест­ но, что Египты и прочие сады Семирамиды предпочитают в Ев­ ропе те, кому наш интеллигент по их умственному развитию руки подавать не должен. Но куда там, хуже нашего быдла ни­ чего быть не может, «заехала в отель, одни русские, ужас» — а ты, девочка, не шведка часом? (Е. Арсюхин. Миссия интеллиген­ ции: изгадить себе жизнь, а потом ныть белугой // Комсомоль­ ская правда, 2014.02.23) [НКРЯ]; Так возник памятник Воровско­ му — пожалуй, самый интересный, о нем можно очень много говорить. Но у многих прохожих этот памятник вызывает ус­ мешку. У людей, мягко говоря, непросвещенных многое вызывает смех. А интеллигент увидит весь трагизм, почувствует энер­ гию (М. Зубов. Ничего сносить не нужно // Труд-7, 2004.09.08) [НКРЯ]; Дамы были в восторге: — Вы чо, правда интеллигент?

В о... твою мать! А с виду и не подумаешь, вроде нормальный!

Особо прелестны дамы-кассирши на маленьких станциях (Про­ катился я по БАМу, повидал комедь и драму // Комсомольская правда, 2001.06.16) [НКРЯ] и др.;

(2) ‘о б л а д а ю щ и й р е п у т а ц и е й н а с т о я щ е г о, и с ­ т и н н о г о и н т е л л и г е н т а ’ : Настоящий интеллигент не только почти всегда проигрывает, но и умеет держать себя при этом красиво (О. Бакушинская. «9 рота» еще раз шагнула // Комсомольская правда, 2006.03.20) [НКРЯ]; Это врач старой за­ калки, настоящий интеллигент, мы не верим в его виновность, все его действия соответствовали утвержденному Минздравом РФ порядку», — уверяют в диспансере (А. Родионов. На Урале врачи наркодиспансера заявили о вопиющем факте милицейско­ го беспредела // Новый регион 2, 2011.01.14) [Там же]; Многие называли его коренным одесситом, другие — великим русским интеллигентом, а третьи — ходячей энциклопедией (Е. Яков­ лева. Механик из высшего общества. Самая яркая роль Викто­ ра Ильченко // Аргументы и факты, 02.01.2017) [АА] и др., — и соответственно ‘являющийся эталоном поведения, образа жизни и т. д.’: Истинный интеллигент, он (Д. С. Лихачев) был приме­ ром настоящего Человека (Л. Безрукова. Звезда Лихачева // ТрудНКРЯ]; Великий русский интеллигент Дмитрий Сергеевич Лихачев никогда не избегал общения с властью — я сам присутствовал на его оживленной беседе с Президентом (М. Захаров. Суперпрофессия) [НКРЯ]; С годами из всей интел­ лигенции первого поколения выкристаллизовывается только один идеальный русский человек — Антон Павлович Чехов. Он подкупает меня, во-первых, тем, что сам себя сделал. И нт елли­ гент первого поколения — классика. Он не лез ни в какие полити­ ческие игры. Строил школы, больницы, работал земским врачом, предпринял поездку на Сахалин и описал, как там живут люди .

И, прожив всего 44 года, написал столько книг! (М. Ремизова .

Владимир Меньшов: Я не смог бы снять «Дневной Дозор»! // Комсомольская правда, 2006.01.24) [НКРЯ]; В нашей истории было много достойнейших борцов за свободу, но образ несгибае­ мого интеллигента Андрея Дмитриевича Сахарова останется в ней как новый социальный идеал, несмотря на все спекуляции на его имени после его смерти (А. Шарафутдинова. Гений, без­ умец и утопист: мнения современников об академике Сахарове, 21.05.2016) [АА] и др .

На богатом материале можно проиллюстрировать контекст­ ные воплощения семантемы ‘являющийся интеллигентом вне зависимости от принадлежности к социальной группе’, которая соотносится со вторым значением слова интеллигент — ‘чело­ век, который характеризуется стремлением к знаниям, культурой поведения, твердыми нравственными принципами вне зависи­ мости от его принадлежности к какой-либо социальной группе’:

Жена Гердта, Татьяна Правдина, вспоминала о муже, что он был взрывной, все-таки сам себя сделавший человек, из еврейско­ го местечка, не имел высшего образования и при этом истин­ ный интеллигент (О. Кучкина. Зяма // Комсомольская правда, 2006.09.21); Для меня интеллигент — это и плотник из Кижей, и лесник в тайге, и спортсмен, и художник, а вовсе не каста или секта, о которой некогда говорил Бердяев (В. Потресов Влади­ мир. Не обзывайте меня «интеллигентом» // Труд-7, 2006.01.24);

Богатый «интеллигент от бизнеса», мол, ищет отдохновения среди себе подобных, предпочитая за свои кровные демократич­ ную элегантность менее пафосных отелей с вышколенным пер­ соналом (О. Шевцов. На пляж в Сен-Тропе наши летают на верто­ лете // Комсомольская правда, 2006.08.24) [НКРЯ] и др .

В публицистических текстах XXI века интеллигент, не при­ надлежащий к социальному слою интеллигенции, представлен как человек, обладающий следующими личностными качества­ ми:

(а ) ‘ к у л ь т у р н ы й, в о с п и т а н н ы й ’ : Замечали: ин­ теллигент всегда даже ругается на «вы» (У. Скойбеда. Хроники рассерженной москвички... // Комсомольская правда, 2007.12.08);

Невоспитанный человек запросто может пойти и дать соседу в глаз. А интеллигент вытерпит и... заболеет (И. Воронова. Ти­ шины хочу! // Труд-7, 2006.05.25) [НКРЯ]; Я тоже с гаишниками всё время разговоры вёл... В душе считал их интеллигентами сре­ ди милиции: «Благодарю вас, будьте осторожны, там поворот, пожалуйста» (О. Шаблинская. Михаил Жванецкий: прохождение ЧМ по футболу в России освежает патриотизм // Аргументы и фак­ ты, 12.06.2018) [АА]; Бывало, конечно, что люди, узнавая, позво­ ляли себе бесцеремонность, вели себя с ним как со «своим в доску парнем». Но и тогда отец оставался интеллигентом, сдержи­ вался (Т. Уланова. «Рана так и не зажила». 8 лет назад ушёл из жиз­ ни Вячеслав Невинный // Аргументы и факты, 31.05.2017) [АА];

Вот можешь в сердцах обозвать интеллигента нехорошим сло­ вом, а в свой адрес услышишь только: «Да что вы, право слово!»

(А. Дмитриев. Театрал на футболе. Каким водителям подойдёт Kia cee'd? // Аргументы и факты, 23.06.2016) [АА];

(б ) ‘п о р я д о ч н ы й ’ : Думаю, Пильгуй (советский футбо­ лист, вратарь. — А. Щ.) добился бы больших высот, будь наглым .

А он интеллигент. Добрый и порядочный (Р. Карманов. Храни­ тель перчаток Яшина // Советский спорт, 2013.01.28) [НКРЯ];

(в ) ‘с к р о м н ы й, п р о с т о й, т и х и й ’ : Второй муж Ла­ рисы, Григорий, — душечка и тихий интеллигент (Н. Варсегов .

Тяжкая доля выпала м н е. // Комсомольская правда, 2006.08.09) [НКРЯ]; Он [Пепеляев] не был ни фанатичным аскетом, ни рас­ четливым честолюбцем, демагогически выставляющим напоказ свою житейскую непритязательность — он был военным ин­ теллигентом с глубоко укоренившейся привычкой к скромному быту и простым искренним отношениям (Е. Яковлева. «Зимняя дорога» Юзефовича. Отрывок из книги автора «Тотального дик­ танта» // Аргументы и факты, 02.03.2017) [АА]; Добрый, мудрый интеллигент навсегда остался в моей памяти (Он специаль­ но учил язык, чтобы разговаривать с Пеле... // Советский спорт, 2011.01.18) [НКРЯ]; Про Рапоту (российский государственный и политический деятель, генерал-лейтенант запаса. — А. Щ.) Хинштейн говорит, что это человек «исключительной скромности, интеллигент в лучшем смысле этого слова, настоящий интел­ лектуал» (А. Стасов. Полпреда-прокурора сменил полпред-раз­ ведчик // Известия, 2008.05.22) [НКРЯ];

(г ) ‘б е з з а щ и т н ы й, к р о т к и й ч е л о в е к ’ : Слишком беззащитен в России интеллигент — терпит многие подлости безропотно (Культовый роман Булгакова наконец экранизиро­ ван // РИА Новости, 2005.12.20) [НКРЯ]; Одно дело — затаски­ вать в кутузку «гуляющих по бульварам» интеллигентов, а дру­ гое — сдерживать недовольство рассерженных народных масс (В. Костиков. Кто там шагает правой? Левой! Левой! // Аргумен­ ты и факты, 10.05.2018) [АА] и др.;

(д ) ‘ к о т о р о г о л е г к о о б м а н у т ь, д о в е р ч и в ы й ’ (возможно в силу указанных выше качеств): Конечная сумма за ремонт зависит от пола и темперамента клиента. Если Алек­ сандра встречает крепкий матерящийся мужик, то больше ты­ сячи рублей мастер с него не возьмет. А если, к примеру, женщи­ на или интеллигент, то может запросить и две, и три тысячи (С. Подолий. Откровения мастеров. Как обманывают при ремон­ те компьютеров и смартфонов // Аргументы и факты, 24.05.2018) [АА] и др .

В то же время интеллигент — это человек, ‘и м е ю щ и й т в е р д ы е п р и н ц и п ы ’: Может быть, небанален сам Без­ укладников, интеллигент, который не встает в позу обиженно­ го жизнью, не вступает в конфронтацию с миром товарно-де­ нежных отношений, а играет по его правилам, но остается при этом самим собой (У нас мало интеллигентных актеров // РБК Daily, 2009.06.08) [НКРЯ]; Это ли не мечта каждого порядочно­ го интеллигента — делать что должно и к чему лежит душа, сохранить душевную чистоту и равновесие, жить спокойно, умереть своей смертью, а время рассудит и истолкует (А. Толстова. Тихие виды // Коммерсантъ. Weekend, 25.08.2017) [АА] .

Отметим, что в проанализированных контекстах либо не выявляется принадлежность человека, о котором идет речь, к ин­ теллигенции как социальной группе («это ли не мечта каждого порядочного интеллигента» и др.), либо подчеркивается интел­ лигентность людей, не принадлежащих к данной группе («он был военным интеллигентом», «интеллигентами среди милиции»

и др.). В любом случае и интеллигент как представитель своей со­ циальной группы, и человек, не принадлежащий к группе интел­ лигенции, в первую очередь наделяются чертами, которые позво­ ляют оценивать их положительно, маркируя как представителей общества, по-своему исключительных .

Кроме того, интеллигент, прежде всего как представитель социальной группы, — это человек, отличающийся следующими чертами:

(1 ) ‘в о с п и т а н н ы й н а р у с с к о й л и т е р а т у р е ’ :

Как всякий интеллигент вы воспитывались на русской класси­ ке (Л. Лебедина. Из комика в наполеоны // Труд-7, 2006.07.29) [НКРЯ]; Хорошо забытый старый советский или, точнее, рус­ ский интеллигент. В котором видно происхождение из воен­ ной семьи, воспитание на хорошей русской литературе (Б. Межуев. Алексей Чалый и его стратегический выбор // Известия, 2014.04.15) [НКРЯ] и др .

(2 ) ‘и н т е р е с у ю щ и й с я и с к у с с т в о м, р а з б и р а ю ­ щ и й с я в н е м ’ : В программу вошли как активные события для любителей проводить время спортивно, так и мероприя­ тия для интеллигентов, желающих насладиться искусством (Д. Галеева. Дайвинг, гольф и ф естивали. // Аргументы и факты, 12.12.2016) [АА]; В тот день, когда я оказался на выставке, на­ против картины «Предостережение интеллигента», скрестив руки, сидел на стуле бородатый мужчина в очках. Интеллигент .

Выпросил у смотрителей стул. Я уже уходил, а он все еще сидел .

Наверное, именно так и надо разглядывать каждую картину Филонова, считавшего свое искусство и свою школу «аналити­ ческими» (В. Викторов, Картины Филонова привезли в Екатерин­ бург // Комсомольская правда, 2009.08.19) [НКРЯ] и др.;

(3 ) ‘с п о с о б н ы й ( с к л о н н ы й ) к р е ф л е к с и и ’ : Но­ восельцев (Андрей Мягков) рефлексирующий советский интел­ лигент средних лет, оставленный женой с двумя сыновьями на шее (А. Нечаев. Новый «Служебный роман»: Ходченкова против Фрейндлих // Комсомольская правда, 2011.03.16) [НКРЯ]; Двух антиподов — записного героя-любовника Игоря Цвирко и рефлек­ сирующего интеллигента Дениса Савина — бенефис соединил в мировой премьере спектакля «Юг» на музыку Пьяццоллы и дру­ гих менее известных авторов (Прогресс вне плана. «Пьеса для него» в Большом театре // Коммерсантъ. Культура, 28.04.2018) [АА]; И нтеллигент — искатель ускользающей истины (Сергей Маковецкий)... (С. Тыркин. Михалков заговорил по-чеченски // Комсомольская правда, 2007.09.07) [НКРЯ]; В отличие от пред­ шественника — режиссера с мировым именем Станислава Го­ ворухина, который являл собой образ больше мечущегося ин­ теллигента, нежели патриота-государственника, — у Елены Ямпольской, что называется, рука не дрогнет («Другого пути у России н е т ». // Коммерсантъ, 25.07.2018) [АА] и др .

Позитивные качества интеллигента делают его привлека­ тельным и для матримониальных отношений, требование интел­ лигентности предъявляется к потенциальным участникам брач­ ных отношений как в XXI веке, так и в прошлом столетии. Так, исследователи современных брачных объявлений, например, вы­ яснили, что «расширение круга требований современной женщи­ ны формирует образ метросексуала — ухоженного, интеллигент­ ного (курсив наш. — А. Щ ), образованного, следящего за своей фигурой и модными тенденциями мужчины: спортивный мужчи­ на с хорошей фигурой, приличным достатком и чувством юмора;

активный; интересный собеседник; достойный кавалер с выс­ шим образованием и хорошей зарплатой; начитанный, темпера­ ментный мужчина с крепким здоровьем и собственным жильём;

весёлый, энергичный; целеустремлённый» [Сюй Шаньшань, 2016, с. 116]. Среди перечисленных признаков можно выделить те, которые традиционно репрезентируют образ интеллигента («образованный», «достойный кавалер» читай «воспитанный, культурный», «с высшим образованием», «начитанный», «целе­ устремлённый»), и те, которые нетипичны для образа интелли­ гента («ухоженный», «со спортивной фигурой», «весёлый», «тем­ пераментный», «с крепким здоровьем», «хорошей зарплатой» и «собственным жильём»), но вполне вписываются в образ интел­ лигента, который представлен в современных публицистических текстах как состоявшийся в социальной сфере (см. далее значе­ ния ‘успешный, трудолюбивый, профессиональный человек, спо­ собный обеспечить себя и близких’ и ‘способный к обладанию властью, обладающий ею’) и внешне привлекательный человек, например: одетого с иголочки, идеально причесанного, холеного здоровяка с видом интеллигента (о В. Кличко) [АА] .

Интересно, что требования женщин к кандидату в мужья в брачных объявлениях начала ХХ века в целом несуществен­ но отличались от запросов сегодняшнего дня. В объявлениях из «Брачной газеты», представленных в НКРЯ, требование ин­ теллигентности зафиксировано практически в каждом втором послании, при этом лексемы интеллигент, интеллигентный, номинирующие требуемые характеристики, стоят в ряду таких характеристик, как возраст, внешние данные, личные качества и др.: Шлю призыв к совместной брачной жизни, озябла душой в одиночестве. Я труженица, 35 л., но материальных целей не преследую. Желателен интеллигент, п о д х о д я щ е г о в о з р а с ­ та, н р а в с т в е н н о з д о р о в ы й, ч е с т н ы й, может быть вдовец с детьми (Объявления // «Брачная газета», 1908) [НКРЯ];

Я одинока. Тоскливо и однообразно тянется день за днем. А ведь мне так безумно хочется, чтобы жизнь протекала веселым праздником, желаю познакомиться в целях замужества с м о л о ­ дым, интеллигентным, образованным, з д о р о в ы м человеком (Объявления // «Брачная газета», 1910) [Там же]; Отзовись п о ­ ж и л о й, о д и н о к и й, обеспеченный, д о б р ы й интеллигент на зов бедной, скромной, серьезной, физически небезобразной про­ винциалки (Объявления // «Брачная газета», 1912) [Там же]; Я ин­ теллигентная барышня, мне 23 года, шатенка, с синими глазами, средний рост, изящная, но не имея знакомства желаю, в целях замужества, познакомиться с б р ю н е т о м, в ы с о к о г о р о ­ с та, с т р о й н ы м, с г л а д к и м л и ц о м, без у с о в и б о р о ­ д ы, обязательно интеллигент и состоятельный (Объявления // «Брачная газета», 1912) [Там же] и др. В проанализированных объявлениях, несмотря на некоторую разницу в отдельных требо­ ваниях, создается образ интеллигента как привлекательного, об­ разованного, нравственного, доброго и состоятельного человека .

Представленные выше личные характеристики маркируют человека, не принадлежащего к социальной группе интеллиген­ ции, но обладающего личностными качествами, исключительно положительными, позволяющими идентифицировать его как ин­ теллигента .

Однако представитель социальной группы интеллигенции может проявлять как позитивные, так и негативные черты, что фиксируется в ряде словарей [см.: БТСР, 1998, с. 395; Ушаков, т. 1, стб.1214; Химик, 2004; Язык Совдепии, 1998, с. 230] и в со­ ставленной нами словарной статье (выявляются семы ‘безволие’, ‘колебание’, ‘сомнения’, ‘приспособленчество’). «С названными положительными признаками резко диссонирует признак отрица­ тельный: “нерешительный, безвольный, колеблющийся, сомнева­ ющийся”, — пишет В. И. Карасик [Карасик, 2005, с. 35]. Он объ­ ясняет появление данных характеристик, с одной стороны, через комбинацию признаков «профессиональный умственный труд»

и «нерешительность», а с другой стороны, ролью русского ин­ теллигента в историческом процессе, в частности в период рево­ люций, и восприятием интеллигента представителями других со­ циальных групп (дворянством, крестьянами) [Там же, с. 35— 38] .

Такое сочетание позитивных и негативных качеств интеллигента комментируется в прессе: С легкой руки многих русских писате­ лей — в первую очередь Чехова — термин «интеллигент» стал синонимом умного, хорошего, высокоморального, но безвольного, вялого, непригодного ни к каким свершениям человека (К. Бене­ диктов. Смерть интеллектуала // Известия, 2013.05.22) [НКРЯ];

Интеллигент, умница, книжник, само воплощение мягкости, де­ ликатности, терпимости и других достойных качеств, перехо­ дящих, увы, порой в нерешительность, прекраснодушие, опасное безволие (Л. Павлючик. Гармония на крови? // Труд-7, 2000.07.21) [НКРЯ] и др .

Однако в современных контекстах появляются и совершен­ но неожиданные, на первый взгляд, черты: ж е с т о к о с т ь, г р у ­ б о с т ь, — которые находятся в оппозиции к таким ключевым характеристикам интеллигента, как д о б р о т а, п о р я д о ч н о с т ь (Помню, когда один православный интеллигент радовался зем­ летрясению в Армении как Божьей каре за карабахский протест (Б. Межуев. Назло бабушке // Известия, 2012.08.20) [НКРЯ]; Вос­ поминания о том, как интеллигент Рылеев рассуждал о целе­ сообразности уничтожения царских детей, а интеллигент Муравьев-Апостол с группой товарищей зверски топтал нога­ ми и истязал с помощью штыка своего безоружного полкового командира, уже давным-давно в кругу русской интеллигенции считаются абсолютно неуместными (Добро и зло. Еще раз о русской интеллигенции // РИА Новости, 2006.07.17) [НКРЯ];

Ганс Риц, выпускник университета, сын немецкого профессора, своими «подвигами» не бравировал. Он убеждал судей, что про­ исходящее в Харькове ему очень не нравилось, но он вынужден был выполнять приказы непосредственных начальников. Испол­ нительный немецкий интеллигент умертвил десятки харьков­ чан (А. Сидорчик. Харьковский процесс. Дорога к Нюрнбергу началась в декабре 1943 года // Аргументы и факты, 11.12.2017) [АА] и др.) и в ы с о к и й у р о в е н ь к у л ь т у р ы п о в е д е н и я, в о с п и т а н н о с т ь : Речь Козаков пересыпал матерком, причём делал это с нескрываемым наслаждением. Объяснял, что насто­ ящие интеллигенты всегда «так выражались» (О. Шаблинская .

Неудобные вопросы. Чем не угостил Михаил Козаков и что пере­ писал Гафт, 15.04.2018) [АА]; Я глубоко пьющий и активно ма­ терящийся русский интеллигент с еврейским паспортом и полунемецкими корнями. Матерюсь профессионально и обаятельно, пью профессионально и этнически точно, с женщинами умозри­ тельно сексуален, с коллегами вяло соревновательно тщеславен (А. Балуева. Александр Ширвиндт: «Я испортил жизнь только одной женщине!» // Комсомольская правда, 2013.04.09) [НКРЯ];

Рустем ответил, что никогда не занимался публичной полити­ кой, чем вызвал оторопь и недоумение и попросил, чтобы от него «отстали». — Не отстану... вы публично взяли на себя ответ­ ственность, за вас проголосовали тысячи. А теперь вы им: «от­ станьте», — возмутился член движения «Солидарность» Олег Козловский и был немедленно, хоть и с обращением на «вы» (Адагамов — интеллигент), послан напрямую на три буквы (С. Полосатов. Рустем Адагамов обосновался в Праге // Комсомольская правда, 2013.03.01) [НКРЯ] и др .

Грубость как особенность поведения интеллигента стала темой для анекдотов, например: В консерватории во время ис­ полнения 5-й симфонии Бетховена один интеллигент обращает­ ся к другому: — Простите великодушно, это не вы только что сказали «Шлеп твою мать»? — Нет, что вы, как вы могли по­ думать! — Тысяча извинений, должно быть, музыка навеяла.. .

(Д. Быков. Музыка навеяла // Труд-7, 2008.09.18) [НКРЯ]. Кроме того, в анекдотах обыгрывается умение применять физическую силу в конфликтной ситуации, когда необходимо постоять за себя: Народный интеллигент — это человек, который может не только понять тонкий намек, но и дать за него в глаз (Анекдоты в номер // Комсомольская правда, 2007.12.04) [НКРЯ] (обратим внимание, что такой человек не случайно оценивается прилага­ тельным «народный», которое выводит его за пределы интел­ лигенции как социальной группы). В то же время признак вос­ питанности в анекдотах тоже зачастую связан с обыгрыванием речевой сдержанности: Кто такой интеллигент? — Это тот, кто в темной комнате, наступив на кошку, называет ее кошкой (Анекдоты в номер // Комсомольская правда, 2007.09.21) [НКРЯ] .

Отметим, что, на наш взгляд, во включении характеристик, связанных с проявлением жестокости и грубости в словарную дефиницию, конечно же, нет необходимости, поскольку нельзя рассматривать эти качества как ключевые, маркирующие челове­ ка как интеллигента. Вообще негативные характеристики свиде­ тельствуют скорее об обратной стороне возможных проявлений личности, которые априори не относятся к числу конституиру­ ющих признаков интеллигента как представителя социальной группы. По сути первое значение, сформулированное нами на основе материалов толковых словарей, имеет нейтральный ха­ рактер, поскольку лишь констатирует принадлежность человека к социальному классу, а наши знания о качествах интеллигента имеют экстралингвистический характер. С другой стороны, сло­ варные фиксации комплекса негативных характеристик интелли­ гента (‘п р е з р и т. человек, поведение которого характеризуется безволием, колебаниями, сомнениями, приспособленчеством’), на наш взгляд, вполне оправданы устойчивостью таких представ­ лений, связанной с тем, что историческая роль интеллигенции (безусловно, значимая, о чем свидетельствуют непрекращающиеся дискуссии в научных работах, на страницах СМИ, а в настоя­ щее время и в виртуальном пространстве интернета) оценивалась государством и обществом по-разному. Для ХХ века, особенно его первой половины, это значение является актуальным и во многом определяющим для понимания произведений, посвящен­ ных судьбам интеллигенции .

В то же время это значение, возможно, требует уточнения:

‘п р е з р и т. человек, о т н о с я щ и й с я к с о ц и а л ь н о й г р у п п е и н т е л л и г е н ц и и, поведение которого характеризуется безво­ лием, колебаниями, сомнениями, приспособленчеством’, по­ скольку данные негативные характеристики прочно закрепились за представителем именно социальной группы интеллигенции .

В высказываниях, включающих слово в этом значении, всегда подразумевается прежде всего классовая принадлежность чело­ века, и уж затем «встроенные» в образ негативные черты .

Противоречивость характеристик интеллигента проявляется в устойчивых представлениях о его участии в общественной и политической жизни. Как утверждает В. И. Карасик, типаж ин­ теллигента внутренне противоречив, причем важнейшие проти­ воречия обусловлены его позиционированием между властью и народом [Карасик, 2005, с. 58], при этом традиционно интелли­ гент находится в оппозиции к власти. Так, он репрезентирован как человек, ‘не с т р е м я щ и й с я к в л а с т и, и з б е г а ю щ и й е е ’ : Интеллигент, идущий во власть, — это нонсенс, это про­ тиворечит традиции российской интеллигенции, интеллигент оперирует нормами морали, — считает г-н Никонов (Из кухни во власть // РБК Daily, 2007.05.17) [НКРЯ]; Мое твердое убеж­ дение: если ты интеллигент, очкарик, то держись подальше от царей, будь поближе к народу (М. Садчиков. Из поколения очкариков // Труд-7, 2006.02.18] и др.; а также как человек, ‘вы с т у п а ю щ и й п р о т и в в л а с т и ’: Совет Народных Комиссаров не мог, разумеется, потерпеть того, чтобы кучка интеллиген­ тов срывала путем бомб и ребяческих заговоров волю Рабочего класса и крестьянства в вопросе войны и мира (Е. Жирнов. «Без­ умная и бесчестная авантюра» // Коммерсантъ, 14.07.2018); «Ин­ теллигенты большевиков людоедами выставляют, а попробуй без палки» (Коммерсантъ, 26.06.2018) [АА]; Здесь начинает дей­ ствовать другой принцип: руководство нашей страны никогда не идет ни у кого на поводу. И, тем более, у либеральных интел­ лигентов. Суд в данном случае — это тоже власть, так что разницы здесь нет никакой (Д. Дридзе. «Это должно выглядеть как простое уголовное дело, а не как вызов устоям» // Коммер­ сантъ. Радио «Ъ FM», 31.05.2018) [АА] .

При этом в ряде контекстов оппозиция к власти обосновы­ вается совестливостью интеллигента: ‘с о в е с т л и в ы й, н а ­ х о д я щ и й с я в о п п о з и ц и и к в л а с т и ’ : Стараюсь оппо­ зиционные сайты читать. Ведь что такое интеллигент? Это чисто российское понятие: приоритет совести над разумом (О. Пономарева. Станислав Садальский... // Комсомольская правда, 2009.04.10) [НКРЯ]; А умный — тот, кто умеет приспо­ собиться. Приспособленцем русский интеллигент никогда не был. Поскольку русская власть вечно несправедлива, еще одним качеством интеллигента была повышенная, до бессонницы со­ вестливость (С. Лесков. Интеллигенция без шляпы // Известия, 2005.07.21) [НКРЯ]) и др .

Кроме того, в некоторых контекстах интеллигент представ­ ляется как человек, который, находясь в оппозиции к власти, считает себя защитником народа ( ‘ в ы с т у п а ю щ и й п р о т и в в л а с т и, но з а щ и щ а ю щ и й н а р о д ’ : Народа как чего-то отдельного у нас нет, его интеллигенты придумали, чтобы вы­ ставить себя «защитниками обиженного народа» от «плохого государства» (С. Кордонский. Кризиса у нас нет // Аргументы и факты, 23.09.2016) [АА]) и др. Как результат оппозиционности интеллигента по отношению к государственной власти он стано­ вится ‘ н е у г о д н ы м в л а с т и, в р а г о м ’ : Ведь в лагере содер­ жались не только арестованные по 58-й статье контрреволюцио­ неры, то есть интеллигенты, «лишние люди», царские офицеры, но и урки, закоренелые преступники (В. Кожемякин. Чемоданы Ли­ хачёва. Каким был на самом деле выдающийся филолог? // Аргу­ менты и факты, 04.01.2017) [АА] и др. Взаимоотношения интелли­ гента с властью непосредственно связаны с тем, что он выражает свое мнение о проводимой этой властью политике .

На этом фоне возникает оппозиция двух характеристик:

с одной стороны, ‘не з а н и м а ю щ и й с я п о л и т и к о й, и з ­ б е г а ю щ и й е е ’ (Интеллигент первого поколения — классика .

Он не лез ни в какие политические игры (М. Ремизова. Влади­ мир Меньшов: Я не смог бы снять «Дневной Дозор»! // Комсо­ мольская правда, 2006.01.24) [НКРЯ] и др.), с другой стороны, ‘х о р о ш о р а з б и р а ю щ и й с я в п о л и т и к е ’ (Более квали­ фицированного выступления о международной политике услы­ шать сейчас трудно. Удивительный интеллигент. В нем рус­ скость и светскость уживаются с энциклопедической широтой знаний («Это дума никогда не собиралась. // Новый регион 2, 2007.11.15) [НКРЯ] и др.) .

Интерес к политике во многом обусловливает представление об интеллигенте как человеке:

— ‘и м е ю щ е м а к т и в н у ю г р а ж д а н с к у ю п о з и ­ ц и ю ’ : Активисты тогда заявили, что Солженицын русофоб, устроили в городе пикеты и отправили властям области пись­ мо, с требованием не допустить установки памятника писа­ телю. Против активистов выступила ростовская интеллиген­ ция — преподаватели Института филолологии, журналистики и межкультурной коммуникации ЮФУ, писатели и культурные деятели. Они отмечали большой вклад писателя в развитие рус­ ской литературы. Однако к интеллигентам не прислушались, и в октябре администрация Ростова-на-Дону заявила об отказе в установке памятника (Н. Королев. Ксения Собчак попросила губернатора Ростовской области установить памятник Алексан­ дру Солженицыну // Коммерсантъ, 25.06.18) [АА]и др.;

— ‘ и м е ю щ е м д е м о к р а т и ч е с к и е в з г л я д ы ’ : Медве­ дев, как интеллигент, привержен демократическим принципам организации жизни государства (С. Киреева. Юрий Л уж ков. // Труд-7, 2007.12.28) [НКРЯ];

— ‘н а х о д я щ е м с я по д в л и я н и е м е в р о п е й с к и х ц е н н о с т е й ’ : Европеизированный интеллигент — профессор, математик, никогда не отличался авторитарными замашками (С. Юрьев и др. Мы теряем Киргизию? // Комсомольская правда, 2005.03.22) [НКРЯ] и др.;

— ‘ и м е ю щ е м п р о г р е с с и в н ы е в з г л я д ы ’ : Тради­ ционно русский интеллигент ориентировался на европейского коллегу, перенимал прогрессивные взгляды. Эти взгляды были сформулированы историей христианской, социалистической, гу­ манистической мысли (М. Кантор. Шаг налево — два шага на­ право // Известия, 2005.09.27) [НКРЯ];

— ‘я в л я ю щ е м с я в о л ь н о д у м ц е м ’ : Ничем русской ин­ теллигенции не поможет и церковь. И дело не только в том, что русский интеллигент традиционно был вольтерианцем. Лично я не вижу непреодолимого противоречия между верой в Господа и интеллигентностью (Что будет в России без интеллигенции? // РИА Новости, 2009.04.27) [НКРЯ]; И опять средствам массовой информации остро требуются интеллигенты. Ведь что такое интеллигент, зачем ему нужны смелость и честность? Чтобы говорить и писать то, что думает (О. Соломонова. Не оппози­ ция нужна, а позиция // Труд-7, 2001.03.24) [НКРЯ]; Грандиозные начинания всегда сопровождают мифы. Один из них о том, что Академгородок — клапан для выпуска энергии интеллигентоввольнодумцев (К. Клещин. «За какие грехи тебя сослали?». Как строили новосибирский Академгородок // Аргументы и факты, 02.10.2017) [АА] .

Интеллигент — имеющий большое влияние участник обще­ ственно-политической жизни, и в этой ипостаси ему свойственны две характеристики:

— ‘ч е л о в е к т в е р д ы х у б е ж д е н и й, о т с т а и в а ю щ и й с в о и п о з и ц и и ’ : И вообще умирать не обидно ради доброго дела, ради спасения людей. А из-за чужой непорядочности не хочу я умирать. Так что с этими жуликами буду бороться до конца, сколько сил хватит. Слово свое тихий и доверчивый ин­ теллигент Сергей Аветисян намерен сдержать. По его заявле­ нию ОБЭП одного из московских округов провел проверку, сейчас материалы дела переданы в прокуратуру (С. Сухая. Кто защи­ тит кукольника // Труд-7, 2007.01.11); — Нарушаются права че­ ловека! — зловеще начал он. Зал замер. Краснея от собственной решительности, потомственный инт еллигент продолжал:

— У российских граждан возникают проблемы с документами, если в одних случаях буква «Ё» указана, а в других нет! Людей третируют! Прошу поддержки у президента Путина и у наше­ го высокого собрания! Фурсенко, скрывая улыбку, успокоил при­ сутствующих: — Дело действительно серьезное (А. Рябцев .

Букву «Ё» вернут народу // Комсомольская правда, 2007.04.17) [НКРЯ];

— ‘с т р е м я щ и й с я к с о х р а н е н и ю т р а д и ц и й, т р а ­ д и ц и о н н ы х ц е н н о с т е й ’ : Питерская интеллигенция сейчас расколота. Половина выступает против «Охта центра», по­ ловина — за. — Я думаю, что подлинная интеллигенция против башни, — вздохнул поэт Александр Кушнер. — Академик Лиха­ чев был настоящий интеллигент, и он был категорически про­ тив таких проектов. Даже советская власть не решилась раз­ рушить панораму города (А. Горелик и др. Митинг пропел песни против «Охта центра» // Комсомольская правда, 2009.10.10); Со­ временный инт еллигент более рационалистичен, «приземлен», но он по-прежнему считает духовные ценности и моральные принципы интеллигенции первой половины прошлого века свои­ ми. Знаю, что такие люди есть, и высоко ценю счастливую воз­ можность общаться с ними, работать вместе (А. Кузнецов .

Интеллигенция и ее отсутствие // Известия, 2006.07.31) [НКРЯ] .

Как отмечалось выше, традиционно интеллигент рассматри­ вается в оппозиции к власти, однако в современных текстах до­ вольно часто можно встретить репрезентацию признака интелли­ гента как человека ‘ с п о с о б н о г о к о б л а д а н и ю в л а с т ь ю, о б л а д а ю щ е г о е ю ’, причем в отношении не только персона­ лий начала ХХ века (Луначарский, Чичерин и др.), но и совре­ менных руководителей, и пребывание интеллигента во власти рассматривается преимущественно положительно: В конце кон­ цов «замечательный киргиз» стал главой страны, хотя, казалось бы, для того совсем не был приспособлен. Самое удивительное в этом то, что интеллигент Акаев сумел продержаться в пре­ зидентском кресле аж 15 лет (О. Джемаль. Призрак переворо­ та // Известия, 2012.10.04) [НКРЯ]; Ему вторит бывший посол Грузии в России, сын классика грузинской литературы, интел­ лигент до кончиков пальцев Зураб Абашидзе: «Обе стороны не­ сут ответственность, каждая — свою долю» (Е. Ямпольская .

Вина Грузии // Известия, 2006.06.15) [Там же]; И нтеллигент по своему социальному положению (Гатов начинал свою трудовую деятельность учителем) он еще в довоенное время поднялся до руководителя областного масштаба, затем член Военного Со­ вета, генерал и снова — председатель облисполкома в степном Причерноморье (А. Петров Анатолий. Власть разума // Труд-7, 2002.12.03) [НКРЯ]; Кто из большевиков на вершине властной пирамиды (сразу же после Октября) был молотобойцем? По­ томственный интеллигент Ульянов? (Добро и зло. Еще раз о русской интеллигенции // РИА Новости, 2006.07.17) [НКРЯ];

Положа руку на сердце, конечно, хочется видеть на «чеченском престоле» интеллигентного, тихого и светского лидера, а не бородатого набожного парня. Найти такого чеченского интел­ лигента можно легко. В крайнем случае — посадить в Грозный русского наместника. Только и наместник, и интеллигент будут прятаться от чеченского народа за стеной блокпостов (А. Гамов и др. Рамзан Кадыров... // Комсомольская правда, 2006.05.30) [НКРЯ]; Интеллигент, которому доверено распоряжаться судьбами других людей. После сталинских «железных наркомов», после руководителей, главной характеристикой которых были строки поэта Николая Тихонова: «Гвозди бы делать из этих лю­ дей», — на сцене появился умный, порой нерешительный человек, искренне верящий, что не абстрактные догмы государственной пользы, а внимание к людям, к их бедам, недостаткам и радо­ стям — только это и есть гарантия благополучия всего обще­ ст ва. (И. Радова. Новые интеллигенты из Петербурга // Труд-7, 2000.07.06) [НКРЯ]; За нынешнюю новую ступеньку в карьере бывшего начальника раздольцы уже успели поднять рюмку. Се­ кретарша Анна Минаева вспоминает, что среди всех ее началь­ ников Виктор Зубков был самым педантичным — не терпел бес­ порядка, на его столе всегда лежали только ручка и чистый лист бумаги. — Интеллигент, что сказать, — характеризует своего шефа муж Анны Николай (В. Зубков — педант и однолюб // Ком­ сомольская правда, 2007.09.14) [НКРЯ] и др .

В современных публикациях интеллигент независимо от его отношения к власти рассматривается как ‘ и с т и н н ы й п а т р и ­ от с в о е й с т р а н ы ’ : Эти люди не стали занимать нейтраль­ ную позицию, не сделали попыток к вызволению ребят. Они их просто предали, возвеличив варварский поступок украинских си­ ловиков. Сделали это те, кто относит себя к российской интел­ лигенции. А ведь настоящий интеллигент Родину любит, а вовсе не то, что приказывают любить хозяева. И о солидарности пом­ нит. Особенно в тех случаях, когда она действительно жизнен­ но необходима другим людям (М. Шахназаров. Игры ренегатов // Известия, 2014.05.22) [НКРЯ]; Право на просветительство — большая честь для интеллигента, но обладать этим правом мо­ жет только человек, являющийся патриотом своего Отечества (В. Потресов Владимир. Не обзывайте меня «интеллигентом» // Труд-7, 2006.01.24) [НКРЯ]; Итальянец по отцу, швед по мате­ ри, уроженец канадского Монреаля, взявший в жены красавицу грузинку, он — типичный русский интеллигент, мечтающий прежде всего не о собственном благополучии, а о возрождении России (А. Панкова. Конюх, сын академика // Труд-7, 2001.02.24) [НКРЯ]. Наконец, интеллигент ‘с п о с о б е н на з а щ и т у р о д и ­ ны ц е н о й с о б с т в е н н о й ж и з н и ’ : «Интеллигентская диви­ зия» — так называли 8-ю Краснопресненскую дивизию народного ополчения. Она состояла из студентов и преподавателей МГУ, московской консерватории, актеров, писателей, журналистов... Выясняется, впрочем, что интеллигенты, как и другие со­ ветские части, дрались отчаянно (Н. Нехлебова. Вызволить из тлена // Огонек, 18.06.2018) [АА] и др .

Интересно, что в проанализированном материале наиболее частотны такие атрибутивы к слову интеллигент, которые вы­ ражают значение ‘х а р а к т е р и з у ю щ и й с я по п р и н а д л е ж ­ н о с т и к н а ц и и, с т р а н е, к у л ь т у р н о м у а р е а л у ’. При этом возможна сочетаемость лексемы интеллигент как с прила­ гательными русский / российский / советский, так и с лексема­ ми, номинирующими представителей других национальностей и государств: В 1946 году Андрей Жданов сделал то, чего ему не могут простить вот уже несколько поколений российских интеллигентов (А. Сидорчик. «А я плебей!». Андрей Жданов не пировал в блокаду, но не выносил Ахматову // Аргументы и факты, 26.02.2016) [АА]; Замечательный российский философ — логик, социолог и писатель — всю жизнь плыл против течения, но в конце занял позицию типичного советского интеллигента постперестроечного периода (И. Прусс. Александр Зиновьев как зеркало советской интеллигенции // Знание — сила, 2009) [НКРЯ]; Уже торопясь вместе с красавицей женой по мирским делам, индийский гроссмейстер-интеллигент не может отка­ зать журналисту (А. Левит. Крамник-Топалов: мир только на доске... // Советский спорт, 2007.01.29) [НКРЯ]; Меня всегда поражала книга Фейхтвангера «Москва, 1937»: скептический еврейско-немецкий интеллигент, ничего не принимавший на веру, все подвергавший сомнению, — вдруг пишет... (И. Вирабов .

Столичные штучки. Как 100 лет назад Москва и Петербург по­ менялись местами // Аргументы и факты, 12.03.2018) [АА]; Но он у меня не один — я еще и «Почетный интеллигент Монголии»!

На полном серьезе! Как-то мы целый месяц гастролировали по стране Чингисхана, и монгольское политбюро повесило мне этот орден (М. Садчиков. Валерий Л еонтьев. // Труд-7, 2005.02.09) [НКРЯ] и др. Очевидно, что русский человек признает существо­ вание интеллигенции в других национальных сообществах, одна­ ко этот материал не опровергает мнение о том, что «интеллигент как типаж является этноспецифичным концептом — этот концепт свойствен только русской культуре» [Карасик, 2005, с. 25], по­ скольку за словом интеллигент в русском языке стоит уникаль­ ный комплекс смыслов .

Кроме того, контекстно реализуется традиционная оппози­ ция «столица — провинция», то есть преимущество имеют со­ четания столичный / московский / петербургский + интеллигент:

Шостакович — типичный русский, петербургский инт елли­ гент (С. Бирюков. Душа композитора. // Труд-7, 2006.09.22); Но вдруг в большом городе происходит чудо — неудавшегося гастар­ байтера приглашает к себе домой столичный интеллигент Донцов (Сергей Дрейден) (Б. Ариуна. Борьба за мировое добро // РБК Daily, 2009.09.17); Два года назад этот же путь преодо­ левал московский интеллигент с буйной шевелюрой 35-летний Илья Фарбер (А. Косоруков. Сельский бунт в Тверской области, или как москвича из рая Селигерского изгоняли // Комсомоль­ ская правда, 2012.04.03) [НКРЯ]. И наоборот, существительное интеллигент редко сочетается с обозначениями принадлежно­ сти к провинциальному городу: Владикавказский интеллигент Константин Сергеевич живет двойной жизнью (С. Тыркин. По прозвищу Пик // Комсомольская правда, 2007.11.06) [НКРЯ] и др .

При этом прилагательное типичный выполняет роль семантиче­ ского усилителя исключительно при обозначениях столичного интеллигента: Я десять лет наблюдаю за выборами, знаю, что говорю, — возмущался в московском штабе «Яблоко» типичный московский интеллигент, то есть нечто среднее между роке­ ром и профессором русской словесности (В. Ворсобин. Как я стал смотрящим за выборами // Комсомольская правда, 2013.09.06) [НКРЯ] и др. Кроме того, обособленно стоит образ арбатского интеллигента: А ведь на самом деле он арбатский интеллигент, со всеми полагающимися этому человеческому типу чертами, и прежде всего с тягой к глубокому философскому познанию людей и уважением к другому мнению (А. Шерель. Арбатский интел­ лигент... // Труд-7, 2000.07.04) [НКРЯ]. По точному замечанию Н. Кякшто, образ Арбата, который вошел в русскую и мировую поэзию, обретает черты архетипа и перемещается из поэтиче­ ского мира «в индивидуальное и коллективное подсознатель­ ное целого поколения русских интеллигентов второй половины XX века» [Кякшто, 2007, с. 132] .

В соответствии со значением слова интеллигент, в струк­ туре которого присутствует сема ‘ п р о ф е с с и о н а л ь н о з а н и ­ м а ю щ и й с я и н т е л л е к т у а л ь н ы м т р у д о м ’, в исследуемом материале традиционно представлена трактовка образа интел­ лигента с точки зрения профессиональной принадлежности, то есть контекстное окружение слова очень часто содержит назва­ ния профессий или рода занятий: Ученый, интеллигент, ученик самого Ландау, он в ранней молодости заболел телевидением и посвятил ему почти пятьдесят лет своей жизни (И. Петров­ ская. Смотрите телевизор // Известия, 2007.11.09); Мы провели опрос и знаем, что он достаточно зрелый (большей части по­ купателей 50 и более), с высшим образованием, по вере преиму­ щественно — православный, по социальному положению и роду деятельности — российский интеллигент: научный работник, преподаватель института, школы, работник здравоохранения, культуры, искусства (М. Ненашев Свет и тени “Русской книги” // Труд-7, 2000.08.09); Типичный интеллигент. Он был газетчиком по призванию. Печатался только в «Известиях» (С. Нехамкин .

«Храбрейший из нас» // Известия, 2007.12.24); А вот совсем мо­ лодой парень-латыш Армандс. По рукам видно, что в третьем поколении интеллигент. Эти руки явно скорее играли на рояле, чем дергали сорняки (Г. Сапожникова. Как прибалты стали «англотаджиками»? // Комсомольская правда, 2013.11.15) [НКРЯ] и др .

Согласно стереотипному мнению о неприспособленности интеллигента к жизни, в частности, к современной жизни в усло­ виях рынка, обнаруживаются следующие смыслы:

‘ м а л о о б е с п е ч е н н ы й ч е л о в е к ’ : Интеллигент — предпочитал оставаться бедным, но гордым и чистым (С. Ле­ сков. Интеллигенция без шляпы // Известия, 2005.07.21); Ну кого, скажите, может сегодня учить «жить достойно» совестли­ вый интеллигент, который себе не может обеспечить нор­ мальный уровень жизни? (О. Соломонова. Не оппозиция нужна, а позиция // Труд-7, 2001.03.24); Выкроить от 40 до 150 рублей за шесть вечеров «в обществе» музыкантов лучшего столично­ го оркестра небогатый российский интеллигент и нынче, как правило, может (О. Малевич. Москва — Вена, далее — везде // Труд-7, 2001.08.16) [НКРЯ] и др.;

— ‘н е у в е р е н н ы й в з а в т р а ш н е м д н е ’ : А вот ин­ теллигент с гуманитарным образованием. Работает в чужой фирме, хотя и на неплохой позиции, по вечерам читает Кафку или пишет стихи. Нянчится с маленьким ребенком и грустно вздыхает о том, что он не знает, что будет делать завтра, смо­ жет ли когда-нибудь заработать на квартиру побольше и побли­ же к центру («если такие деньги вообще можно заработать») .

Горячо спорит о политике и грустнеет, когда видит на улице бездомных собак, они прижимают уши на протянутую человече­ скую руку, а мимо равнодушно проезжают дорогие автомобили (Движение двух миров // РИА Новости, 2007.11.13) [НКРЯ] и др.;

— ‘н е у с п е ш н ы й в д е л а х ’ : В жизни страны сложи­ лась уродливая альтернатива: либо деловой, но бескультурный человек успеха, «новый русский», либо высококультурный, но не­ удачливый в делах интеллигент (И. Радова. Новые интеллиген­ ты из Петербурга // Труд-7, 2000.07.06) [НКРЯ] и др .

При этом интересно, что вопреки довольно устойчивому представлению об интеллигенте как о человеке, чей труд недоста­ точно оплачивается, в ряде газетных материалов ХХ1 века интел­ лигент описывается как ‘у с п е ш н ы й, т р у д о л ю б и в ы й ч е ­ ловек, п р о ф е с с и о н а л, с п о с о б н ы й об ес п еч и т ь себя и б л и з к и х ’ : Во-первых, как я писал в статье «Интеллигенция и власть», интеллигент всегда трудится. Склонность к рефлек­ сии не мешает ему обеспечивать семью и быть профессионалом в своем деле (А. Кузнецов. Интеллигенция и ее отсутствие // Изве­ стия, 2006.07.31) [НКРЯ]; Интеллигент — гарант спокойствия .

Люди с деньгами уже стараются переехать в более престиж­ ные районы. А если за ними потянется интеллигенция — дело плохо. Социологические исследования показывают, что тревож­ ность и раздражительность в настроении общества гораздо выше в тех районах, где живет мало работников умственного труда, — меньше 30%. То есть народ «напрягается» не оттого, что «нацменов» становится больше (к примеру, на юго-западе национальное многообразие не особенно цепляет москвичей), а оттого, что их район покидают успешные образованные люди и общий уровень жизни падает (Ю. Жуковская. Русская Москва останется только на западе? // Комсомольская правда, 2005.06.27) [НКРЯ] и др .

В заключение анализа образа интеллигента по материалам современной публицистики нельзя не сказать о характеристи­ ке внешнего вида, хотя нужно отметить, что в отличие от тек­ стов, написанных в другие периоды, где обобщенно интеллигент представлен, например, как «мужчина средних лет в очках, его одежда — официальный костюм с галстуком» [Карасик, 2005, с. 41], в современной публицистике внешности интеллигента уделяется меньше внимания, поэтому затруднительно описать типичный внешний облик интеллигента XXI века (см. ‘ч е л о в е к с в и д о м и н т е л л и г е н т а ’ : Никто не ожидал, что с языка одетого с иголочки, идеально причесанного, холеного здоровяка с видом интеллигента слетит хотя бы одно матерное слово (С. Чаушьян. Трэш-ток по-украински: как Владимир Кличко геев и педофилов защищал // Аргументы и факты, 28.04.2016) [АА];

Первоначально в соцсетях история подавалась так: гопники из­ били хипстера-интеллигента, потому что им не понравилось, как он выглядит — на нем были очки нестандартной формы и шляпа (Д. Дридзе. «Агрессивность в обществе возрастает» // Коммерсантъ. Радио «Ъ FM», 30.08.2017) [АА]; Я вижу много не­ доверчивых глаз, но поверьте — я не сумасшедший! — потрясая кулаками, вещает со сцены благообразный интеллигент, про­ фессор Лев Моисеевич Серебрянц (Н. Корнацкий. «Тайный го­ род» догоняет «Игру престолов» // Известия, 2014.04.18) [АА];

В советское время человек в шляпе и очках «прочитывался» как интеллигент (А. Байбурин. Этнографический музей: семиотика и идеология // Неприкосновенный запас, 2004.01.15) и др .

Таким образом, в газетных и журнальных публикациях XXI века интеллигент оценивается как довольно противоречивая фигура: с одной стороны, сохраняются традиционные характе­ ристики, которыми наделяется интеллигент как участник обще­ ственно-политических отношений: недоверие к власти, неуча­ стие в политике, отнесенность к социальной группе по признаку профессиональной занятости в сферах, связанных с интеллекту­ альным трудом, при этом малообеспеченность в силу нежелания и неумения встраиваться в институциональные отношения и др., с другой стороны, появляются новые характеристики, создающие образ другого интеллигента: успешно участвующего во власти, профессионала, способного обеспечить себя и близких, образ жизни которого как работника умственного труда является баро­ метром уровня жизни в городской среде .

*** Как справедливо замечает журналист Андрей Архангель­ ский в рецензии на фильм Ю. Грымова «Три сестры», «режис­ сер позиционирует этот фильм как вызов современному кино, он якобы создает нечто “сознательно не для всех”. По традиции это у нас означает “кино про интеллигенцию”. Тут обычно две крайности: либо интеллигент сведен к функции (шляпа и пенс­ не), либо тарковщина, то есть разложение на молекулы» [Архан­ гельский, 2017]. Действительно, при лингвистическом анализе интеллигента как социокультурного типажа (собственно, как и с других позиций) появляется желание создать цельный образ. Но «чем дальше в лес, тем больше дров», — в случае с выявлением дополнительных смыслов, которыми наделяется образ интелли­ гента, эта пословица как нельзя более точна: противоречивы ха­ рактеристики интеллигента, оценки его роли в жизни государства и общества, значимость его личных качеств для взаимодействия с окружающими, репрезентации образа интеллигента в худо­ жественной литературе, в виртуальном пространстве. Поэтому в данной работе мы остановились на анализе лексикографиче­ ской представленности образа интеллигента в литературных, жаргонных и диалектных словарях разных исторических перио­ дов, а также на исследовании репрезентации понятия «интелли­ гент» в публицистическом дискурсе XXI века. В результате мы пришли к следующим выводам:

В представлении слова интеллигент в литературных тол­ 1 .

ковых словарях нет единообразия: чаще всего оно фиксируется как моносемичное слово, в дефиниции которого подчеркивается либо принадлежность к интеллигенции как социальной группе, либо одновременно с принадлежностью к группе также совокуп­ ность некоторых социально и личностно значимых качеств (об­ разованности, нравственности, воспитанности и др.). Обобщая значения, зафиксированные в разных словарях, мы пришли к вы­ воду, что это слово имеет три значения, соответствующие трем различным образам интеллигента: во-первых, б е з о ц е н о ч н о м у о б р а з у интеллигента как представителя класса интеллигенции, то есть человека, профессионально занимающегося интеллекту­ альным трудом; во-вторых, о ц е н и в а е м о м у п о л о ж и т е л ь н о о б р а з у интеллигента как человека, наделенного преимуще­ ственно положительными морально-нравственными качествами:

воспитанностью, высоким уровнем культуры, твердостью убеж­ дений и др., вне зависимости от принадлежности к социальной группе; в-третьих, о ц е н и в а е м о м у н е г а т и в н о о б р а з у ин­ теллигента как человека, принадлежащего к социальной группе интеллигенции, поведение которого характеризуется безволием, колебаниями, сомнениями, приспособленчеством .

2. В диалектных и жаргонных словарях характеристика ин­ теллигента представлена в аспекте семантики исключительности:

это человек, который чужд для закрытого социума преступников в силу незнания и неприятия законов их мира; чужд и для тради­ ционного крестьянского социума в силу того, что не занимается физическим трудом; при этом человек, который назван интелли­ гентом в речи людей, принадлежащих указанным социальным группам, в общепризнанном понимании (зафиксированном в той или иной степени в словарях) может не являться интеллигентом .

3. Детализация значений слова интеллигент на материале газетных и журнальных публикациях XXI века позволила уточ­ нить транслируемые СМИ представления об интеллигенте: с од­ ной стороны, он наделяется традиционными характеристиками, зафиксированными в ряде исследований, которые упоминались в данной работе: принадлежность к социальной группе по при­ знаку профессиональной занятости в сферах, связанных с интел­ лектуальным трудом, образованность, высокий уровень культуры, твердость убеждений, оппозиционное отношение к власти, мате­ риальная незащищенность в силу нежелания или неумения при­ спосабливаться к изменяющимся социальным и политическим обстоятельствам и др. В то же время на страницах современных газет появляется и образ другого интеллигента: участвующего во властных отношениях, профессионала, благополучного, внешне привлекательного, способного обеспечить себя и близких, образ жизни которого способствует созданию благотворной социаль­ ной среды .

Источники и принятые сокращения

1. АА — Архив авторов .

2. Автофорум: сообщение пользователя №: 92131 (Lux) [Электронный ресурс] // Бел.ру : городской форум г. Белгорода. — 2013. — 27 августа. — Ре­ жим доступа: http://forum.beLru/mdex.php?showtopic=16353&st=2860 .

3. АиФ — Еженедельник «Аргументы и Факты» [Электронный ре­ сурс]. — Режим доступа : http://www.aif.ra/search?text=бритоголовый .

4. Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка : около 11000 синонимических рядов / З. Е. Александрова; 11-е изд., пер. и доп. — Москва:

Русский язык: Дрофа, 2001. — 586 с .

5. АОС — Архангельский областной словарь / под ред. О. Г. Гецовой. — Москва : Изд-во Московского университета ; Наука, 1980—2010. — Вып. 1—13 .

6. Архангельский А. Блуждание в трех сестрах. Зачем Юрий Грымов со­ старил и осовременил чеховских героинь в своем новом фильме / А. Архангель­ ский // Коммерсантъ. Огонек, 30.10.2017 .

7. АС — Словарь говора д. Акчим Красновишерского района Пермской области (Акчимский словарь). — Пермь, 1984—2011. — Вып. 1-6 .

8. Байбурин А. Полузабытые слова : словарь русской культуры XVIII—

XIX вв. / А. Байбурин, Л. Беловинский, Ф. Конт. — Санкт-Петербург ; Москва :

Европ. Дом ; Знак, 2004. — 679 с .

9. Беликов С. В. Бритоголовые : всё о скинхедах : эксклюзивные матери­ алы [Электронный ресурс] / С. В. Беликов. — Москва, 2002. — Режим доступа :

http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1038453540 .

10. Бирюков В. П. Словарь народного языка на Урале : (Из материалов). — Шадринск : Шадринский Дом печати, 2003. — 24 с .

11. Богуславский В. М. Словарь оценок внешности человека / В. М. Богус­ лавский. — Москва : Космополис, 1994. — 336 с .

12. БСРП — Мокиенко В. М. Большой словарь русских поговорок : бо­ лее 40000 образных выражений / В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина. — Москва :

ОЛМА Медиа Групп, 2008. — 784 с .

13. БТСРЯ — Большой толковый словарь русского языка / глав. ред .

С. А. Кузнецов. — Санкт-Петербург : НОРИНТ, 1998. — 1535 с .

14. БУСРЯ — Морковкин В. В. Большой универсальный словарь русского языка / В. В. Морковкин, Г. Ф. Богачёва, Н. М. Луцкая ; под ред. В. В. Морковки­ на. — Москва : Словари XXI века, 2017. — 1456 с .

15. Воронежская молвь : материалы для тематических словарей Воро­ нежского края / под ред. В. Ф. Филатовой. — Борисоглебск, 2008. — 86 с. — ISBN 978-5-85897-421-5 .

16. Грачев М. А. Словарь тысячелетнего русского арго : 27 000 слов и вы­ ражений / М. А. Грачев. — Москва : Рипол Классик, 2003. — 1120 с .

17. Григоренко О. В. Новые наименования лиц в современном русском языке : словарные материалы / О. В. Григоренко. — Воронеж : Научная книга, 2009. — 517 с .

18. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 то­ мах / В. И. Даль. — Москва : Русский язык, 1981— 1982. — Т. I—IV — (Репринт с изд. : Москва, 1880—1882) .

19. Демидова-Петрова Е. В. Криминологическое значение информаци­ онных факторов в поведении несовершеннолетних / Е. В. Демидова-Петро­ ва // Вестник Казанского юридического института МВД России. — 2015. — № 1 (19). — С. 72—74 .

20. Деул. сл. — Словарь современного русского народного говора (д. Деулино Рязанского района Рязанской области) / под ред. И. А. Оссовецкого. — Мо­ сква : Наука, 1969. — 612 с .

21. ДО — Дополнение к опыту областного великорусского словаря. — Санкт-Петербург : Тип. Имп. Акад. наук, 1858. — 328 с .

22. Добровольский, 1914— Смоленский областной словарь / сост. В. Н. До­ бровольский. — Смоленск : Тип. П. А. Силина, 1914. — 1022 с .

23. Дьяченко, 1900 — Полный церковно-славлнскш словарь со внесешемъ въ него важнейшихъ древне-русскихъ словъ и выраженш / сост. протоиерей Г. Дьяченко. — Москва : Типография Вильде, 1900. XXXVIII, [2]. — 1120 с .

24. Елистратов В. С. Язык старой Москвы : лингвоэнциклопедический словарь : около 7000 слов и выражений / В. С. Елистратов. — 2-е изд., испр. — Москва : АСТ : Астрель : Русские словари : Транзиткнига, 2004. — 795 с .

25. ЕСУМ — Етимолоачний словник украшсько! мови :

в 6 т. / ред. О. С. Мельничук. — Киш : Наукова думка, 1982—2012 .

26. Зубова Ж. А. Словарь устойчивых сочетаний орловских говоров / Ж. А. Зубова. — Орел : ФГБОУ ВО «Орловский государственный университет имени И. С. Тургенева», 2016. — Часть I. — 281 с .

27. Как правильно себя вести, если вас задержал сотрудник полиции [Электронный ресурс]. — 2015. — 20 ноября. — Режим доступа : https://lastday .

dub/povedeme-s-politiei/ .

28. КАОС — Картотека Архангельского областного словаря .

29. КДЭИС — Картотека диалектного этноидеографического словаря (хранится в Свердловском областном доме фольклора, Екатеринбург) .

30. Колбина В. Словарь моей семьи [Электронный ресурс] / В. Колбина. — 2014. — Режим доступа : https://www.proza.ru/2014/11/06/560 .

31. Комсомольская правда [Электронный ресурс]. — Режим доступа :

http://www.kp.ru .

32. КСГРС — Картотека Словаря говоров Русского Севера (хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации Уральско­ го федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина) .

33. КЭСРЯ — Шанский Н. М. Краткий этимологический словарь русского языка / Н. М. Шанский, В. В. Иванов, Т. В. Шанская. — Москва : Учпедгиз, 1961. — 404 с .

34. ЛК ТЭ — Лексическая картотека топонимической экспедиции УрФУ (хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникацииУральского федерального университета имени первого Президента Рос­ сии Б. Н. Ельцина, Екатеринбург) .

35. Лопатин В. В. Толковый словарь современного русского языка / В. В. Лопатин, Л. Е. Лопатина. — Москва : Русский язык, 1997. — 832 с .

36. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках : образ мира и миры образов / М. М. Маковский. — Москва : Владос, 1996. — 415 с .

37. Малеча Н. М. Словарь говоров уральских (яицких) казаков : в 4 т. / Н. М. Малеча. — Оренбург : Оренбургское книжное изд-во, 2002—2003 .

38. Михельсон, 1912а — Михельсон М. И. Русская мысль и речь : свое и чужое : опыт русской фразеологии : сборник образных слов и иносказа­ ний (посмертное издание) / М. И. Михельсон. — Санкт-Петербург : Типо­ графия Императорской Академии Наук, 1912а. — 1161 с. (Репринтное изда­ ние) .

39. Михельсон, 1912б — Михельсон М. И. Русская мысль и речь : свое и чужое : опыт русской фразеологии : сборник образных слов и иносказаний : по­ смертное издание / М. И. Михельсон ; второе пересмотр. и значительно попол­ ненное изд. — Санкт-Петербург : Типография акц. общ. «Брокгауз — Ефрон», 1912б. — 1046 с .

40. Михельсон М. И. Xодячие и меткие слова. Сборник русских и ино­ странных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний) / М. И. Михельсон ; Второе пересмотр. и значительно по­ полненное изд. — Санкт-Петербург : Типография Императорской Академии Наук, 1896. — 598 с .

41. Мокиенко В. М. Большой словарь русского жаргона : 25 000 слов, 7 000 устойчивых сочетаний / В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина ; С.-Петерб. гос .

ун-т. межкаф. слов. каб. им. Б. А. Ларина. — Санкт-Петербург : Норинт, 2000. — 720 с .

42. Никитина Т. Г. Толковый словарь молодежного сленга : слова, непо­ нятные взрослым : около 2000 слов / Т. Г. Никитина. — Москва : Астрель : АСТ, 2003. — 736 с .

43. НКРЯ — Национальный корпус русского языка [Электронный ре­ сурс]. — Режим доступа : www.ruscorpora.ru .

44. НОС — Новгородский областной словарь / Институт лингвистических исследований РАН ; изд. подгот. А. Н. Левичкин и С. А. Мызников. — СанктПетербург : Наука, 2010. — XXVII, 1435 с .

45. НОСС — Новый объяснительный словарь синонимов русского языка :

2-е издание, исправленное и дополненное. — Москва : Языки славянской куль­ туры, 2003. — 488 с .

46. НСиЗ — Новые слова и значения : словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов XX века : в 3 томах / сост. Т. Н. Буцева [и др.] ;

отв. ред. Т. Н. Буцева. Ин-т лингвистических исследований РАН. — СанктПетербург : ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2009 .

47. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — Москва : ИТИ ТЕXНОЛОГИИ, 2003. — 944 с .

48. Опыт — Опыт областного великорусского словаря, изданный Вто­ рым отделением Императорской академии наук / ред. А. X. Востоков. — СанктПетербург : Тип. Имп. Акад. наук, 1852. — 275 с .

49. Очерки традиционной культуры Ульяновского Присурья : этнодиалектный словарь : в 2 томах / колл. авт. И. С. Кызласова (Слепцова) и др. — Мо­ сква : Индрик, 2012. — Том 2. — 656 с .

50. Полищук В. И. История российского образования : традиции воспита­ ния «нового человека» / В. И. Полищук // Инновационные проекты и программы в образовании. — 2014. — № 3. — С. 64—68 .

51. ПОС — Псковский областной словарь с историческими данными. — Ленинград : Изд-во Ленинградского ун-та, 1967—2008. — Вып. 1—20 .

52. Прокошева К. Н. Фразеологический словарь пермских говоров / К. Н. Прокошева. — Пермь : Изд-во Перм. гос. пед. ун-та, 2002. — 431 с .

53. Расторгуев П. А. Словарь народных говоров Западной Брянщины : ма­ териалы для истории словарного состава говоров / П. А. Расторгуев. — Минск :

Наука и техника, 1973. — 296 с .

54. Родионов А. В. Лидер в молодежной среде / А. В. Родионов // Обще­ ство и право. — 2008. — № 1 (19). — С. 174—178 .

55. Российская газета. — Режим доступа : https://rg.ru/ search/?keywords=бритоголовые .

56. РСС — Русский семантический словарь : толковый словарь, система­ тизированный по классам слов и значений / РАН, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виногра­ дова ; под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. — Москва : Азбуковник, 1998 —. —Т. 1 :

Слова указующие (местоимения). Слова именующие : Имена существительные (Все живое. Земля. Космос.) : 39 000 слов и фразеологических выражений .

1998. — XXV, 807 с .

57. Русская сатирическая сказка : в записях середины XIX—XX века. — Москва ; Ленинград : Изд-во АН СССР, 1955. — 286 с .

58. СГРС — Словарь говоров Русского Севера / под ред А. К. Матвее­ ва. — Екатеринбург : Изд-во Уральского ун-та, 2001—. — Т. 1— .

59. СВГ — Словарь вологодских говоров : в 12 томах / ред. Т. Г. Паникаровская. — Вологда : Русь, 1983—2007. — Вып. 1— 12 .

60. СГРС — Словарь говоров Русского Севера / под ред А. К. Матвее­ ва. — Екатеринбург : Изд-во Уральского ун-та, 2005. — Т. III. — 388 с .

61. СДГВО — Словарь донских говоров Волгоградской области / авто­ ры-составители Е. В. Брысина, Р. И. Кудряшова, В. И. Супрун ; под ред. проф .

Р И. Кудряшовой ; изд-е второе. — Волгоград : Издатель, 2011. — 704 с .

62. Скворцов, 2009 — Большой толковый словарь правильной русской речи : 8000 слов и выражений / Л. И. Скворцов. — Москва : Оникс : Мир и Об­ разование, 2009. — 1104 с .

63. СлРЯ — Словарь русского языка : в 4 томах / под ред. А. П. Евгеньевой. — Москва : Русский язык; Полиграфресурсы, 1999. — Т. 1—4 .

64. СлРЯ XI—XVII — Словарь русского языка XI—XVII вв. / гл. ред .

С. Г. Бархударов и др. — Москва : Наука, 1977. — Вып. 4. — 404 с .

65. СлРЯ XVIII — Словарь русского языка XVIII века / АН СССР, Ин-т рус .

яз. ; гл. ред. Ю. С. Сорокин. — Ленинград : Наука, 1984— 1991. —Вып. 1—6 ;

Санкт-Петербург : Наука, 1992—2011. —Вып. 7— .

66. СМА — Елистратов В. С. Словарь московского арго : Материалы 1980— 1994 гг. — Москва : Русские словари, 1994. — 700 с .

67. СНГЗБ — Расторгуев П. А. Словарь народных говоров Западной Брянщины : Материалы для истории словарного состава говоров / П. А. Рас­ торгуев ; ред. Е. М. Романович. — Минск : Наука и техника, 1973. — 296 с .

68. Снегирев И. М. Русские народные пословицы и притчи / И. М. Снеги­ рев. — Москва : Индрик, 1999. — 624 с .

69. СОВРЯ — Словарь образных выражений русского языка / под ред .

В. Н. Телия. — Москва : Отечество, 1995. — 368 с .

70. СПГ — Словарь пермских говоров : в 2 выпусках / ред. А. Н. Борисо­ ва, К. Н. Прокошева. — Пермь : Книжный мир, 2000—2002. — Вып. 1—2 .

71. СПП — Словарь псковских пословиц и поговорок / сост. В. М. Моки­ енко, Т. Г. Никитина. — Санкт-Петербург : Норинт, 2001. — 176 с .

72. СРГБ — Словарь русских говоров Башкирии : А—Я / ред. З. П. Здобнова. — Уфа : Гилем, 2008. — 406 с .

73. СРГК — Словарь русских говоров Карелии и сопредельных обла­ стей : в 6 выпусках / гл. ред. А. С. Герд. — Санкт-Петербург : Изд-во СанктПетербургского ун-та, 1994—2005. — Вып. 1—6 .

74. СРГМ — Словарь русских говоров на территории Республики Мордо­ вия : в 2 т. — Санкт-Петербург : Наука, 2013 .

75. СРГНП — Словарь русских говоров Низовой Печоры : в 2 томах / под ред. Л. А. Ивашко. — Санкт-Петербург : Филологический факультет СПбГУ, 2003—2005. — Т. 1—2 .

76. СРГС — Словарь русских говоров Сибири : в 5 томах / под ред. А. И. Фе­ дорова. — Новосибирск : Наука. Сиб. предприятие РАН, 1999—2006. — Т. 1—5 .

77. СРГСУ — Словарь русских говоров Среднего Урала : в 7 томах / ред. А. К. Матвеев. — Свердловск : Среднеуральское книжное изд-во ; Изд-во Урал. ун-та, 1964— 1987. — Т. 1—7 .

78. СРДГ — Словарь русских донских говоров : в 3 томах. — Ростов-наДону, 1975— 1976

79. СРГЦРКК — Словарь русских говоров центральных районов Красно­ ярского края : в 5 томах / ред. О. В. Фельде (Борхвальдт), С. П. Васильева. — Красноярск : КГПУ, 2003—2011 .

80. СРГЮП — Словарь русских говоров Южного Прикамья : в 3 вып. / И. А. Подюков, С. М. Поздеева, Е. Н. Свалова, С. В. Хоробрых, А. В. Черных. — Пермь : Перм. гос. пед. ун-т, 2010—2012 .

81. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам : в 3 томах / И. И. Срезневский. — Санкт-Петербург :

Типография Императорской Академии Наук, 1893— 1912. — Т. I : А—К. — 1893. — 771 с. — Т. II. — 1902 : Л—П. — 771 с. — Т. III : П—Я и дополнения. — 1912. — 996 с .

82. СРНГ — Словарь русских народных говоров / ред. Ф. П. Филин,

Ф. П. Сороколетов, С. А. Мызников. — Москва ; Ленинград ; Санкт-Петербург :

Наука, 1965—2017. — Т. 1—50 .

83. ССГ — Словарь смоленских говоров : в 11 вып. / ред. Л. З. Бояринова, А. И. Иванова. — Смоленск : СГПИ/СГПУ, 1974—2005. — Вып. 1—11 .

84. ССИС, 2001 — Современный словарь иностранных слов : около 20000 слов. — Москва : Русский язык, 2001. — 742 с .

85. ССРЛЯ — Словарь современного русского литературного языка :

в 17 томах. — Москва : Наука; Ленинград : Издательство АН ССР, 1948— 1965. — Т. 1—17 .

86. Старчевский А. В. Словарь древнего славянского языка составленный по остромирову евангелию Ф. Миклошечу, А. Х. Востокову, Я. И. Бередникову и I. С. Кочетову / А. В. Старчевский. — Санкт-Петербургъ : Типография А. С. Су­ ворина, 1899. — 946 с .

87. СЦсРЯ — Словарь церковно-славянского и русского языка, состав­ ленный Вторым отделением Императорской Академии Наук : в 4 томах. — Санкт-Петербург : Типография Императорской Академии Наук, 1847. — Т. 1. — 439 с .

88. ТСИС, 2000. — Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов / Л. П. Крысин ; 2-е изд., доп. — Москва : Русский язык, 2000. — 856 с .

89. ТСРГ, 1999 — Толковый словарь русских глаголов : идеографическое описание ; английские эквиваленты ; синонимы ; антонимы / под ред. проф .

Л. Г. Бабенко. — Москва : Аст-пресс, 1999. — 704 с .

90. ТСРЯ XXI — Толковый словарь русского языка начала XXI века / под ред. Г. Н. Скляревской. — Москва : Эксмо, 2008. — 1136 с .

91. Управитель, или Практическое наставление во всех частях сельскаго хозяйства : новейшее экономическое сочинение, изданное на немецком языке Обществом опытных экономов : в шести частях ; переведено, с приложением полезных замечаний, дополнений и рисунков, Васильем Левшиным, коллеж­ ским советником, членом обществ : экономических Императорскаго Вольнаго в С. Петербурге, и Лейпцигскаго императорскаго испытателей природы, основаннаго при Московском университете, Филантропическаго, и Академий наук, Италианской, имеющей пребывание свое в Неаполе, и ордена св. Анны 2-го класса кавалером. — Москва : В Университетской типографии, 1809—1810. — Часть IV. — 1810. — XII, 382 с .

92. Ушаков — Толковый словарь русского языка / сост. Г. О. Винокур ; под ред. Д. Н. Ушакова : в 4 томах. — Москва : Гос. ин-т «Советская энциклопедия» ;

ОГИЗ, 1935. — Т. 1 : А—Кюрины. — 1562 стб .

93. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 томах / М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. — Москва : Прогресс, 1986— 1987. — Т. I—IV .

94. Федоров, 1995 — Фразеологический словарь русского литературного языка: в 2 томах / сост. А. И. Федоров. — Новосибирск : Наука. Сибирская из­ дательская фирма РАН, 1995. — Т. 1 : А—М. — 391 с. — Т. 2 : Н—Я. — 396 с .

95. Флоринова экономия в девяти книгах состоящая / с немецкого на российский язык сокращенно переведена Сергеем Волчковым. — СанктПетербург : Императорская Академия Наук, 1760. — [10], 362, 4, [4] с .

96. ФСРГС — Фразеологический словарь русских говоров Сибири / под ред. А. И. Фёдорова. — Новосибирск : Наука, Сибирское отделение, 1983. — 232 с .

97. ФСРГНП — Фразеологический словарь русских говоров Нижней Пе­ чоры : в 2 томах / сост. Н. А. Ставшина. — Санкт-Петербург : Наука, 2008. — Т. 1—2 .

98. ФСРГС — Фразеологический словарь русских говоров Сибири / под ред. А. И. Фёдорова. — Новосибирск : Наука, Сибирское отделение, 1983. — 232 с .

99. ФЭБ — Фундаментальная электронная библиотека : литература и фольклор [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://feb-web.ru/feb/feb/ foundation.htm .

100. Химик В. В. Большой словарь русской разговорной речи / В. В. X vlмик. — Санкт-Петербург : Норинт, 2004. — 762 с .

101. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : в 2 т. / П. Я. Черных. — Москва : Русский язык, 1999. — Т. 1—2 .

102. Шведова, 2011 — Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / ред. Н. Ю. Шведова. — Москва : Азбуковник, 2011. — 1175 с .

103. ЭИС — Востриков О. В. Традиционная культура Урала : опыт этноидеографического словаря русских говоров Свердловской области : Выпуск 1 :

Народный календарь / О. В. Востриков. — Екатеринбург : Уральский гос. ун-т, 2000. — 254 с .

104. ЭССЯ — Этимологический словарь славянских языков : праславянский лексический фонд / отв. ред. акад. О. Н. Трубачев. — Москва : Наука, 1974—. — Вып. 1— .

105. Язык Совдепии, 1998 — Мокиенко В. М. Толковый словарь языка Совдепии / В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина. — Санкт-Петербург : Фолио-Пресс, 1998. — 704 с .

106. ЯОС — Ярославский областной словарь : в 10 вып. / науч. ред. Г. Г. Мельниченко. — Ярославль : ЯГПИ им. К. Д. Ушинского, 1981— 1991. — Вып. 1—10 .

Литература

1. Андреева А. Д. Особенности семейной среды ребенка в постинду­ стриальном обществе / А. Д. Андреева // Научный диалог. — 2018. — № 7. — С. 291—307. — DOI: 10.24224/2227-1295-2018-7-291-307 .

2. Андреева С. Л. Пропозиционально-фреймовый анализ лексического значения слов с корнем -благ-, являющихся вершинами словообразовательных гнезд / С. Л. Андреева // Проблемы истории, филологии, культуры. — 2017. — Т. 1. — № 55. — С. 357—368 .

3. Апресян Ю. Д. Исследования по семантике и лексикографии : Т. I : Па­ радигматика / Ю. Д. Апресян. — Москва : Языки славянских культур, 2009. — 568 с .

4. Апресян Ю. Д. Новый объяснительный словарь русского языка : ход работы и результаты / Ю. Д. Апресян // Вестник Российского фонда фунда­ ментальных исследований. Гуманитарные и общественные науки. — 2002. — № 3. — С. 87 .

5. Апресян Ю. Д. О проекте Активного словаря русского языка / Ю. Д. Апресян // Вестник Российского фонда фундаментальных исследований .

Гуманитарные и общественные науки. — 2009. — № 3 (56). — С. 118—130 .

6. Апресян Ю. Д. Теоретические основы активной лексикографии / Ю. Д. Апресян // Русский язык в странах СНГ и Балтии. — Москва : Наука, 2007. — С. 375—385 .

7. Апресян Ю. Д. Типы коммуникативной информации для толкового словаря [Электронный ресурс] / Ю. Д. Апресян // Язык : система и функцио­ нирование. — Москва : [б. и.], 1988. — С. 10—22. — Режим доступа : http:// philology.ru/linguistics2/apresyan-88.htm .

8. Арутюнова Н. Д. О новом, первом и последнем / Н. Д. Арутюнова // Ло­ гический анализ языка : язык и время. — Москва : Индрик, 1997. — С. 193—198 .

9. Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке / Л. Г. Бабенко. — Свердловск : Изд-во Урал. ун-та, 1989. — 184 с .

10. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре : структурно-се­ мантический анализ восточнославянских обрядов / А. К. Байбурин. —СанктПетербург : Наука, 1993. — 240 с .

11. Бартминьский Е. Принципы лингвистических исследований стерео­ типов на примере стереотипа «мать» / Е. Бартминский // Языковой образ мира :

очерки по этнолингвистике [перевод с польского]. — Москва : Индрик, 2005. — С. 188—214 .

12. Басалаева Е. Г. Прагматический макрокомпонент и способы его семантизации в электронной базе данных / Е. Г. Басалаева // Вестник Новосибир­ ского государственного педагогического университета. — 2016. — № 6 (34). — С. 112—125 .

13. Бектемирова С. Б. Образ собаки в тюркской и славянской культурах / С. Б. Бектемирова // Русский язык и литература в пространстве мировой куль­ туры : Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ (г. Гранада, Испания, 13—20 сентя­ бря 2015 года) / ред. кол. : Л. А. Вербицкая, К. А. Рогова, Т. И. Попова и др. — В 15 т. — Т. 6. — Санкт-Петербург : МАПРЯЛ, 2015. — С. 55—60 .

14. Белякова С. М. Прошлое и будущее в диалектной картине мира / С. М. Белякова // Вестник Воронежского государственного университета. Се­ рия : Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2005. — № 2. — С. 79— 88 .

15. Белякова С. М. Собака в диалектном и литературном дискурсе / С. М. Белякова // Язык в пространстве речевых культур : к 80-летию В. Е. Гольдина. — Москва — Саратов : Амирит, 2015. — С. 12—21 .

16. Березович Е. Л. Языковой образ дурака : этнолингвистический аспект /

Е. Л. Березович, Т. В. Леонтьева // Язык культуры : семантика и грамматика :

к 80-летию со дня рождения академика Н. И. Толстого. — Москва : Индрик, 2004. — С. 368—384 .

17. Бизунова Е. В. Мир фразеологии : попытка пересмотра некоторых тра­ диционных понятий / Е. В. Бизунова // Вестник Воронежского государственного университета. Серия : Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2005. — № 2. — С. 59—72 .

18. Богуславская В. В. Моделирование текста : лингвосоциокультурная концепция. Анализ журналистских текстов / В. В. Богуславская. — Москва :

Изд-во ЛКИ, 2008. — 280 с .

19. Богуславская О. Ю. Опытный, искушенный, бывалый, тертый / О. Ю. Богуславская // Новый объяснительный словарь синонимов русского язы­ ка : 2-е изд-е, испр. и доп. — Москва : Языки славянской культуры, 2003. — С. 714—718 .

20. Буданова Т. А. Ушлый в русской языковой картине мира / Т. А. Будано­ ва, Е. И. Зиновьева // Мир русского слова. — 2008. — № 4. — С. 43—49 .

21. Бузин В. С. Идиоматика и обряд : обычай «Гонять собак» на Тамбов­ щине / В. С. Бузин // Вестник Тамбовского университета. Серия : Гуманитарные науки. — 2015. — № 2 (142). — С. 147—153 .

22. Булгучева С. А. Прилагательные концептуального поля «знающий», «умелый» / С. А. Булгучева // Lingua-universum. — 2014. — № 6. — С. 11— 13 .

23. Булыгина Е. Ю. Национально-культурный компонент в семантике слова и способы его представления в базе данных прагматически маркирован­ ной лексики / Е. Ю. Булыгина, Т. А. Трипольская // Вопросы лексикографии. — 2017. — №11. — С. 5—19 .

24. Бунчук Т. Н. Культурогенные возможности слова «собака» (особен­ ности бытования слова в севернорусском регионе в контексте общеславянской культуры) / Т. Н. Бунчук // Исследования по истории книжной и традиционной народной культуры Севера : межвузовский сборник научных трудов. — Сык­ тывкар : Сыктывкарский государственный университет, 1997. — С. 209—217 .

25. Бунчук Т. Н. Языковой портрет говора села Лойма Прилузского района Республики Коми / Т. Н. Бунчук // Научный диалог. — 2014. — № 4 (28) : Фило­ логия. — С. 6—29 .

26. Варбот Ж. Ж. О некоторых потенциальных лехитских заимство­ ваниях в русском языке / Ж. Ж. Варбот // Этимологические исследования / ред. А. К. Матвеев. — Свердловск : Уральский ун-т, 1981. — С. 87—91 .

27. Варбот Ж. Ж. Праславянская морфонология, словообразование и эти­ мология / Ж. Ж. Варбот. — Москва : Наука, 1984. — 256 с .

28. Васильев В. Л. Обойти всю Русу и Ладогу / В. Л. Васильев // Русская речь. — № 2. — 2008. — С. 94—101. — ISSN 0131-6117 .

29. Васильева А. В. Диссентеры, диссиденты, правозащитники, инакомыс­ лящие... : к вопросу о «диалоге» соседствующих понятий в общественных на­ уках / А. В. Васильева // Мир русского слова. — 2014. — № 1. — С. 26—30 .

30. Виноградов В. В. Отщепенец / В. В. Виноградов // Из истории слов. — Москва : Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН, 1999. — С. 428— 430 .

31. Воркачев С. Г. «Отщепенец» и «безродный космополит» как антонимы лингвоидеологемы «народ» / В. Г. Воркачев // Электронный научно-образова­ тельный журнал ВГСПУ «Грани познания». — 2013а. — № 1 (21). — С. 9—12 .

32. Воркачев С. Г. Отщепенцы и безродные космополиты : антоними­ ческая периферия лингвоидеологемы «народ» / С. Г. Воркачев // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. — Владикавказ : Изда­ тельство Северо-Осетинского государственного университета им. К. Л. Xетагурова. — 2013б. — № 15. — С. 274—279 .

33. Гагарина Н. Н. Символообразующие функции сложных слов в «Сказ­ ках» М. Е. Салтыкова-Щедрина / Н. Н. Гагарина // Вестник Удмуртского универ­ ситета. Серия «История и филология». — 2008. — № 3. — С. 23—30 .

34. Гагарина Н. Н. Эстетические функции сложных слов в книге очер­ ков «За рубежом» М. Е. Салтыкова-Щедрина / Н. Н. Гагарина // Вестник Уд­ муртского университета. Серия «История и филология». — 2007. — № 5-2. — С. 19—28 .

35. Галинова Н. В. Дериваты со значениями ‘гнуть’, ‘вертеть’ в гово­ рах Русского Севера / Н. В. Галинова // Русская диалектная этимология : те­ зисы докладов и сообщений третьего научного совещания (21—23 октября 1999 года). — Екатеринбург : УрГУ, 2000. — С. 10— 12 .

36. Гогичев Ч. Г. Концептуализация жизненного опыта в зеркале идиома­ тики / Ч. Г. Гогичев // Язык, сознание, коммуникация : сборник научных статей, посвященных памяти профессора Ю. А. Сорокина / под ред. Н. В. Уфимцевой, В. В. Красных, А. И. Изотова. — Москва : МАКС Пресс, 2010. — С. 56—60 .

37. Гогичев Ч. Г. Способы категоризации в семантике идиом / Ч. Г. Гогичев // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. — 2016. — № 4. — С. 34—47 .

38. Гоголина Т. В. Восприятие категории сомнительности современными носителями языка : экспериментальные данные / Т. В. Гоголина, М. А. Каравае­ ва // Linguistica Juvenis. — 2016. — № 18. — С. 28—36 .

39. Горячева Т. В. К семантике и этимологии некоторых славянских мете­ орологических терминов / Т. В. Горячева // Общеславянский лингвистический атлас : материалы и исследования 1985—1987 / ред. В. В. Иванов. — Москва :

Наука, 1989. — С. 271—274 .

40. Грицкевич Ю. Н. Концепт «МОДА» в диалектном дискурсе / Ю. Н. Грицкевич, В. Г. Новиков // Вестник Псковского государственного педа­ гогического университета. — Серия «Социально-гуманитарные и психолого-педагогические науки». — Выпуск 15. — 2011. — С. 77—80 .

41. Добродомов И. Г. Иллюзорные галлицизмы офенского происхожде­ ния : шаромыга, шармак [Электронный ресурс] / И. Г. Добродомов // Русисти­ ка. Прошлое и настоящее национального языка : сборник статей, посвященный 70-летию проф. Б. И. Осипова. — Омск, 2009. — С. 188—204. — Режим досту­ па : http://www.philology.ru/linguistics2/dobrodomov-09b.htm .

42. ЕвдокимычеваМ. А. Обыденные представления в картине мира русской культуры : изучение на языковом материале / М. А. Евдокимычева // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герце­ на. — 2007. — № 31. — С. 55—58 .

43. Еремина М. А. Лексико-семантическое поле «Отношение человека к труду» в русских народных говорах : этнолингвистический аспект : авторе­ ферат диссертации... кандидата филологических наук : 10.02.01 / М. А. Ерёми­ на. — Екатеринбург, 2003. — 22 с .

44. Еремина М. А. Лексические способы выражения оценки в рамках семан­ тического поля (на материале семантического поля «Лень / праздность» в русских говорах) / М. А. Еремина // Ономастика и диалектная лексика : сборник научных трудов. — Екатеринбург : Уральский гос. ун-т, 2003. — Выпуск 4. — С. 77—85 .

45. Загоровская О. В. Неономинации со значением лица тематической сферы «Социальное устройство общества» в русском языке новейшего перио­ да / О. В. Загоровская, О. В. Григоренко // Вестник Челябинского государствен­ ного педагогического университета. — 2011. — № 9. — С. 248—257 .

46. Иванова Е. В. Пословичная концептуализация мира : на материале ан­ глийских и русских пословиц : диссертация. доктора филологических наук :

10.02.04, 10.02.20 / Е. В. Иванова. — Санкт-Петербург, 2003. — 415 с .

47. Ишимская Е. В. Методология исследования интеллигенции : пробле­ мы и перспективы / Е. В. Ишимская // Известия высших учебных заведений .

Поволжский регион. — 2010. — 1 (13). — С. 70—75 .

48. Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции / Г. И. Кабакова. — Москва : Ладомир, 2001. — 335 с .

49. Калиткина Г. В. Когнитивная метафора контейнера и лингвокультур­ ная специфика концептуализации времени / Г. В. Калиткина // Вестник Томского государственного университета. —Филология. — 2014. — № 6 (32). — С. 17— 36 .

50. Калюжная И. А. Эмблематические характеристики концептов возрас­ та в немецком и русском языках (на примере концепта «das Kind» / «ребенок») / И. А. Калюжная // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 8-1 (50). — С. 85—87 .

51. Камчатнов А. О концепте интеллигенция в контексте русской куль­ туры [Электронный ресурс] / А. О. Камчатнов. — Режим доступа : http://www .

gumer.info/bibliotekBuks/Culture/Article/kamkonc.php .

52. Карасик В. И. Лингвокультурный типаж «русский интеллигент» /

B. И. Карасик // Аксиологическая лингвистика : лингвокультурные типажи :

сборник научных трудов / под ред. В. И. Карасика. — Волгоград : Парадигма, 2005. — С. 25—53 .

53. Кемпинский Э. В. Интеллигенция : эволюция понятия в научно-спра­ вочной литературе : словарь-справочник / Э. В. Кемпинский. — Москва : Со­ циально-политическая Мысль, 2007. — 130 с .

54. Кислов А. Г. Оправдание детства : от нравов к праву / А. Г. Кислов. — Екатеринбург : Изд- во Рос. гос. проф.-пед. ун.-та, 2002. — 165 с. — ISBN 5-8050-0070-9 .

55. Коваль У. I. Народныя уяуленш, паверЧ i прыкметы : даведтк па усходнеславянскай мiфалогii / У I. Коваль. — Гомель : Беларускае Агенцтва навукова-тэхшчнай i дзелавой шфармацш, 1995. — 180 с .

56. Ковшова М. Л. О символах и квазисимволах в семантике фразеоло­ гизмов / М. Л. Ковшова // Вестник Воронежского государственного универси­ тета. Серия : Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2009. — № 1. — C. 27—31 .

57. Колесов В. В. Гордый наш язык... / В. В. Колесов. — Санкт-Петербург :

Авалон ; Азбука-классика. — С. 338—346 .

58. Комиссарова А. А. «Только камни нам дал чародей.» : символ кам­ ня в «Петербурге» И. Ф. Анненского / А. А. Комиссарова // Русская речь. — 2012. — № 1. — С. 7—11 .

59. Корнева Г. В. «Иностранцы», «иноземцы», «инородцы» как проявле­ ние «чужого» в бинарной оппозиции «свой — чужой» / Г. В. Корнева // Между­ народный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом. — 2014. — № 2. — С. 26—29 .

60. К пиру едется, а к слову молвится : народная паремика Пермского края : [сборник фольклорных текстов с комментариями и истолкованиями] / Перм. гос. гуманитар.-пед. ун-т ; [авт.-сост. : И. А. Подюков, Е. Н. Свалова]. — Санкт-Петербург : Маматов, 2014. — 173 с .

61. Крысин Л. П. Современный русский интеллигент : попытка речево­ го портрета / Л. П. Крысин // Русский язык в научном освещении. — 2001. — № 1. — С. 90—106 .

62. Крысин Л. П. Социальный компонент в семантике языковых единиц / Л. П. Крысин // Влияние социальных факторов на функционирование и разви­ тие языка. — Москва: [б. и.], 1988. — С. 124— 143 .

63. Крючкова Н. В. Специфика проявления концептуальных признаков в лексической системе языка и в ассоциативных связях (на материале концепта старость в русском языке) / Н. В. Крючкова // Вестник Томского государственно­ го педагогического университета. — 2006. — № 5. — С. 75—79 .

64. Кудрук Г. Н. Отражение образа профессионала в языковом сознании :

диссертация... кандидата филологических наук : 10.02.19 / Г. Н. Кудрук. — Че­ лябинск, 2008. — 243 с .

65. КупинаН. А. Советский конформизм в зеркале языка / Н. А. Купина // Политическая лингвистика. — 2012. — № 2. — С. 27—32 .

66. Кякшто Н. Н. «Московский текст» в поэзии Булата Окуджавы / Н. Н. Кякшто // Миры Булата Окуджавы : Материалы Третьей международной научной конференции. 18—20 марта 2005 г. Переделкино. — Москва, 2007. — С. 128—136 .

67. Лаппо М. А. Лексикографическая интерпретация прагматического макрокомпонента и его дискурсивные реализации / М. А. Лаппо // Вестник НГПУ. — 2015. — № 5 (27). — С. 66—78 .

68. Лебедева М. Ю. Интерпретационное поле концепта «детство» (опыт экспериментального исследования) / М. Ю. Лебедева // Русский язык за рубе­ жом. — 2012. — № 5 (234). — С. 50—57 .

69. Леонтьева Т. В. Интеллект человека в русской языковой картине мира : монография / Т. В. Леонтьева ; под ред. Е. Л. Березович. — Екатеринбург :

Изд-во ГОУ ВПО «Рос. гос. проф.-пед. ун-т», 2008. — 280 с .

70. Леонтьева Т. В. Лексика социальной регуляции в русских народных говорах : монография / Т. В. Леонтьева. — Екатеринбург : Изд-во Рос. гос. проф.пед. ун-та, 2013. — 219 с .

71. Леонтьева Т. В. Мотивационно-семантическое поле как совокупность языковых единиц с общим абстрактным смысловым компонетом-интерпретативом / Т. В. Леонтьева // Научный диалог. — 2016. — № 1 (49). — С. 43—58 .

72. Логический анализ языка : ассерция и негация / отв. ред. Н. Д. Арутю­ нова. — Москва : Индрик, 2009. — 560 с .

73. Лотман Ю. М. «Изгой» и «изгойничество» как социально-психоло­ гическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского перио­ да («свое» и «чужое» в истории русской культуры) / Ю. М. Лотман // Ученые записки Тартусского государственного университета. — 1982. — Вып. 576. — С. 86—98 .

74. Мазалова Н. Е. Человек в традиционных соматических представлени­ ях русских / Н. Е. Мазалова. — Санкт-Петербург : Петербургское востоковеде­ ние, 2001. — 192 с .

75. Маклакова Е. А. Теоретические принципы семной семасиологии и лек­ сикографическое описание языковых единиц (на материале наименования лиц русского и английского языков) : диссертация. доктора филологических наук :

10.02.19 / Е. А. Маклакова. — Воронеж, 2013. — 367 с .

76. Маругина Н. И. Концепт «Собака» как элемент русской языковой кар­ тины мира / Н. И. Маругина // Язык и культура. — 2009. — № 2 (6). — С. 11—30 .

77. Мельчук И. А. СЕЙЧАС и ТЕПЕРЬ в современном русском языке / И. А. Мельчук. — В книге : Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл —

Текст» / И. А. Мельчук. — Москва ; Вена : Школа «Языки русской культуры» :

Венский славистический альманах, 1995. — С. 55—79 .

78. Минлос Ф. Р. Редупликация и парные слова в восточнославянских языках : диссертация... кандидата филологических наук : 10.02.03 / Ф. Р. Мин­ лос. — Москва, 2004. — 183 с .

79. Миронова С. В. Стереотипный образ волка в русском и татарском язы­ ковом сознании / С. В. Миронова // Вестник Челябинского государственного университета. — 2013. —№ 4 (295). — С. 70—78 .

80. Мокиенко В. М. Русская фразеология в интернете (культурологические и историко-этимологические комментарии) / В. М. Мокиенко // Медиалингви­ стика. — 2013. — Т. 1. — С. 244—252 .

81. Надель-Червиньска М. Язык Совдепии и мотивация семантического переноса в маргинальных средах : имена собственные в польском и русском уголовных жаргонах / М. Надель-Червиньска // Политическая лингвистика. — 2009. — № 30. — С. 148— 163 .

82. Падучева Е. В. Русское отрицательное предложение / Е. В. Падучева. — Москва : Языки славянской культуры, 2013. — 304 с .

83. Пелипенко М. В. Социальная семантика в структуре диалектного сло­ ва (на материале тамбовских говоров) : автореферат диссертации. кандидата филологических наук : 10.02.01 / М. В. Пелипенко. — Тамбов, 2009. — 27 с .

84. Переверзева А. А. Семиотика маргинальности (на материале пове­ сти П. Санаева «Похороните меня за плинтусом») / А. А. Переверзева // Пятый этаж : сборник научных статей молодых ученых. — Барнаул : [б. и.], 2015. — С. 61—64 .

85. Петрова А. С. Как россияне понимают слова «интеллигенция» / А. С. Петрова. — Режим доступа : www.fom.ru .

86. Пугачёва Л. С. Обучение иностранных студентов-филологов русской фразеологии (на материале фразеосемантического поля «Деятельность чело­ века») / Л. С. Пугачева // Вестник Российского университета дружбы народов .

Серия : Русский и иностранные языки и методика их преподавания. — 2011. — № 1. — С. 45—51 .

87. Саженин И. И. К вопросу о построении базы данных прагмати­ чески маркированной лексики / И. И. Саженин // Вестник Новосибирского государственного педагогического университета. — 2015. — № 5 (27). — С. 112— 121 .

88. Скляревская Г. Н. Слово в меняющемся мире : русский язык начала XXI столетия : состояние, проблемы, перспективы // Исследования по славян­ ским языкам. — № 6. — Сеул [б. и.], 2001. — С. 177—202 .

89. Смирнова Е. Ю. Категория ВКУС в ценностно-смысловом простран­ стве языка : автореферат диссертации. кандидата филологических наук :

10.02.19 / Е. Ю. Смирнова. — Белгород, 2016. — 24 с .

90. Смирнова Н. В. Термины финансового права в России XVIII века / Н. В. Смирнова // Русская речь. — 2012. — № 6. — С. 86—97 .

91. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи / И. А. Стернин. — Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 1985. — 170 с .

92. Сюй Шаньшань. Вербальные знаки ценностных предпочтений совре­ менной женщины (на материале брачных объявлений) / Сюй Шаньшань // На­ учный диалог. — 2016. — № 11 (59). — С. 110—120 .

93. Телия В. Н. Русская фразеология : семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. — Москва : Языки русской культуры, 1996. — 284 с .

94. Трипольская Т. А. Идеологическая семантика как объект лексикографирования разновременными словарями / Т. А. Трипольская, Е. Ю. Булыгина // Вестник Новосибирского государственного педагогического университета. — 2015. — № 2 (24). — С. 28—40 .

95. Трубачев О. Н. Происхождение названий домашних животных в сла­ вянских языках : этимологическое исследование / О. Н. Трубачев. — Москва :

Изд-во АН СССР, 1960. — 116 с .

96. Феоктистова Л. А. Еще раз о рус. диал. тюха-матюха (тюха-пантюха) / Л. А. Феоктистова // Научный диалог. — 2017. — № 10. — С. 98— 110. — DOI : 10.24224/2227-1295-2017-10-98-110 .

97. Фысина У. Н. Субстантиваты в русском языке : автореферат диссер­ тации... кандидата филологических наук : 10.02.01 / У Н. Фысина. — Москва, 2007. — 22 с .

98. Хашимов Р. И. Аномализмы русского языка : из истории слов дис­ сидент, изгой / Р И. Xашимов // Материалы областной научной конференции по проблемам гуманитарных исследований, посвященной году литературы (21—25 мая 2015 г.). — Елец : Издательство ЕГУ им. И. А. Бунина, 2015. — С. 39—45 .

99. Червиньски П. Речевая стратегия не- и позиция говорящего в языке второй половины XX века / П. Червиньски // Политическая лингвистика. — 2006. — № 19. — С. 270—289 .

100. Червинский П. П. Негативно оценочные лексемы языка совет­ ской действительности : обозначение лиц / П. П. Червинский. — Томск : КИТ, 2011. — 341 с .

101. Черных П. Я. Этимологические заметки : 1. Шаромыга. 2. Шинель / П. Я. Черных // Вестник МГУ — 1959. — № 4. — С. 149—162 .

102. Чернышева М. И. Уходящие слова, ускользающие смыслы : исто­ рико-лексикологические исследования [Электронный ресурс] / М. И. Черныше­ ва // Электронное научное издание Альманах Пространство и Время. — 2015. — Т. 10. — № 1. — С. 23 .

103. Щербакова С. П. Когнитивный аспект репрезентации языковых стереотипов («Волк» и «Wolf» в русском и английском языковом сознании) / С. П. Щербакова // Ученые записки Орловского государственного университета .

Серия : Гуманитарные и социальные науки. — 2010. — № 3-1. — С. 239—246 .

104. Языковая картина мира и системная лексикография / В. Ю. Апресян [и др.]. — Москва : Языки славянских культур, 2006. — 912 с .

105. Ярошенко О. А. Штрихи к речевому портрету русского интеллиген­ та / О. А. Ярошенко // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. — 2010. — № 3 (11). — С. 68—77 .

106. Ярошенко О. А. Эволюция лингвокультурного типажа «русский интеллигент» : автореферат диссертации. кандидата филологических наук :

10.02.19 / О. А. Ярошенко. — Саратов, 2011. — 23 с .

107. Gogolitsyna N. The Russian intelligentsia / N. Gogolitsyna // Rusistika. —2002. — № 25. — Рр. 14—22 .

<

–  –  –

Подписано в печать 10.09.2018. Формат 60х 84/16 .

Усл. печ. л. 19,36. Уч.-изд. л. 12,94 .

Тираж 500 экз. Заказ № 14/09-2 .

Отпечатано в ООО «Издательский Дом «Ажур» .

620075, г. Екатеринбург, ул. Восточная, 54 .

Тел. (343) 350-78-28, 350-78-49 .